— Гони бутылку, — сказала Сьюзен. — Или я за себя не ручаюсь.
Дэвид усмехнулся:
— Ладно. — Он достал из глубины шкафа пыльный графин. — Вот она. Наверно, Банджо ее не заметил.
Браун сделал две чашки шоколада и добавил в одну ликера. Себе он плеснул ирландского виски и поморщился, пригубив получившуюся смесь. Потом отнес напитки к дивану. Сьюзен взяла свою чашку и подвинулась, чтобы дать ему место. Вздохнув, она откинулась назад и оперлась головой на спинку.
— Мне нужен отпуск, — пробормотала она.
— Куда поедете? — поинтересовался Дэвид, прихлебывая из чашки.
— На какой-нибудь остров, — мечтательно ответила американка. — Скажем, на греческий. Чтобы был один отель, ресторан, бар, почта — и больше ничего. Ну, еще маленький барашек.
— Звучит неплохо. И чем будете заниматься? — продолжал Дэвид, понизив голос.
Сьюзен засыпала на ходу.
— Сидеть под деревом со своими книгами. Смотреть на оливы. Беседовать с барашком.
Чашка в ее руке начала клониться вниз, и Дэвид поддержал ее, обхватив ладони Сьюзен. Американка открыла глаза и удивленно подняла голову. Она инстинктивно выпрямилась и на мгновение оказалась совсем близко. Их пальцы переплелись, и он не сразу освободил руку.
— Вы держите? — спросил Дэвид.
— Держу.
Наконец ему удалось заставить себя отстраниться. На минуту воцарилась тишина.
Сьюзен вдруг заметила, что они смотрят друг на друга, и отвела глаза.
— Пожалуй, мне пора спать, — сказала она. — Какие у вас планы на утро?
— Доктор просил за вами присматривать. Знаю, вам это не понравится, но я буду проверять вас каждые два часа.
Американка состроила гримасу, но не стала спорить.
— Конечно, это ведь доктор так сказал, верно?
— Я просто постучу в дверь и спрошу что-нибудь, чтобы убедиться, что с вами все в порядке. Часов в шесть я сделаю последнюю проверку, потом встану, и мы решим, что делать дальше.
Сьюзен сделала еще несколько глотков и отставила полупустую чашку.
— Можно одолжить зубную щетку? — Она поднялась с места и зашаркала к ванной в болтавшихся на ней мешковатых спортивных брюках.
— Я уже положил там запасную, — отозвался Браун.
Когда Сьюзен заперлась в ванной, Дэвид прошел в ее комнату и разобрал испачканную одежду. Джинсы и белье он засунул в стиральную машину, а футболку с пятнами крови замочил в тазу. Потом из туалета послышался шум спускаемой воды, и по полу снова прошелестели ее шаги.
— Спокойной ночи, — пробормотала Сьюзен и закрыла дверь.
В час ночи он постучался к ней в первый раз.
— Сколько пальцев я сейчас показываю?
— Кажется, больше, чем один, — пробурчал сонный голос.
В три часа он спросил:
— Как зовут президента?
— Эл Гор, — ответила американка.
Перед тем как лечь спать, он положил ее одежду в сушилку и поставил будильник на шесть утра.
ГЛАВА 15
В тот же вечер
Четверг, 17 апреля
В салоне находились три человека: два полицейских и арестованный.
— Имя? — повторил один из полицейских, перегнувшись через спинку кресла и повысив голос.
Задержанный сидел сзади, свесив голову и тяжело дыша, — его шумное дыхание было слышно даже в быстро мчавшемся автомобиле. Хрип и свист, доносившиеся из груди преступника, и заметный на его теле синяк от ботинка Дэвида свидетельствовали о том, что здоровье его не в порядке. Рана на голове арестованного уже не кровоточила, но в целом он выглядел так, словно его везли не в патрульной машине, а в «скорой помощи».
Руки взломщика, скованные наручниками, лежали на коленях. Вместо того чтобы соединить запястья друг с другом, полицейские сцепили их браслетами крест-накрест, так что ладонь одной руки касалась локтя другой.
Преступник опустил голову и всю дорогу смотрел в одну точку. Его плечи были сгорблены, взгляд обращен словно внутрь себя. Казалось, он не замечает окружающих и не слышит задаваемых ему вопросов.
Ничего не добившись от задержанного, сидевший впереди полицейский отвернулся.
Через секунду арестант пробормотал:
— Джан.
— Джан или Чан? — переспросил констебль, но ответа не последовало.
Вскоре Джана охватил приступ кашля, и он прижал руки к груди, словно стараясь придержать ходившие ходуном ребра. На его лице появилась мучительная гримаса.
Потом припадок закончился, и арестант снова замер. Он почти лег на заднее сиденье и закрыл глаза.
Полицейский обратился к водителю:
— Когда приедем, сразу вызовем дежурного врача. И сфотографируем все повреждения. А то еще кто-нибудь решит, что его избили в камере.
Шофер быстро оглянулся через плечо и взглянул на неподвижную фигуру.
— Вид у него неважный, — заметил он спокойно. — Может, его разбудить?
— Нет, пусть лежит, — возразил первый полицейский. — Жаль, что не все они такие тихие.
Пока оба констебля смотрели на дорогу, арестант начал потихоньку шевелиться. Он вцепился зубами в правый рукав своего одеяния и постепенно подтягивал его кверху. Темная одежда приподнялась и обнажила широкий позолоченный браслет. Такой же браслет был и на левой руке.
— Как мы его оформим? — спросил водитель.
— Суини об этом позаботится. Надо посадить кого-нибудь за бумажную работу, прежде чем закончим смену, — ответил его сосед.
На браслетах виднелись желобки со вставленными в них металлическими шариками. Арестант попытался подцепить один из них зубами и вытащить из глубокой выемки. Когда ему это удалось, оказалось, что внутри браслета имеется смотанный в несколько слоев шнур, к концам которого приделаны эти шарики. Джан стал вытягивать блестящий шнур. Он медленно освобождал золотую нить и одновременно прятал ее в сжатом кулаке. Потом, не обращая внимания на сильно мешавшие наручники, он стал обматывать длинный шнур — в развернутом виде в нем было не меньше метра — вокруг своей побитой головы, морщась каждый раз, когда металл задевал рану. Он старался делать все бесшумно.
Напоследок он затянул концы нити и завязал их узлом на лбу. Потом так же методично взялся за другой браслет, повторяя всю процедуру от начала до конца.
— Пожалуй, лучше сразу предупредить врача, — заметил констебль и взял рацию.
Шофер был полностью поглощен дорогой, ловко лавируя среди многочисленных машин, скопившихся на вечерних улицах Лондона.
Джан потратил еще минуту, чтобы размотать второй шнур и обвязать и его тоже вокруг головы. Запястья с наручниками он теперь держал у самого лица.
Констебль заговорил по рации с каким-то человеком, отвечавшим ему так невнятно, что нетренированное ухо не смогло бы разобрать ни слова. Отключив связь, он спросил водителя:
— Значит, ты видел того парня, Сондерса, из отдела перевозок?
— Да, натолкнулся на него прямо в суде. Но он мне ничего не рассказал. Что с ним за история?
— Не знаю, насколько достоверна эта информация, но я слышал, что… — Он замолчал. — Постой, вроде что-то горит?
Полицейский нагнулся к рации и принюхался. Водитель сделал то же самое.
— Это на улице, — ответил он беспечно.
Они ехали мимо внушительного ряда дорогих особняков. На просторной улице следов огня не наблюдалось.
Констебль продолжал принюхиваться и смотреть по сторонам. Обернувшись, он взглянул на задержанного, который по-прежнему полулежал на заднем сиденье, закрыв лицо руками.
При аресте на него надели неразъемные наручники, без цепочек и колец, — два толстых браслета, соединенных металлической пластиной в один монолитный блок. Но теперь с этой промежуточной секцией было что-то не в порядке. Она выглядела поврежденной. От металла тонкой струйкой поднимался дым.
— Ты что делаешь? — спросил констебль и заметил на голове задержанного золотые нити. — Ну-ка прекрати!
Арестант застонал от натуги и потянул руки в стороны. Две половинки наручников стали разделяться, как мокрая глина. Через секунду между браслетами осталась только тонкая перемычка. Взломщик напрягся еще больше и завертел руками, пытаясь разорвать ее. Наконец она лопнула с легким звуком, похожим на звякнувшую о тротуар монету. Задержанный развел ладони.