На территории караван-сарая было многолюдно и шумно. Веселая компания стояла у машин с бутылками пива в руках и о чем то ожесточенно спорила, перемежая убийственные аргументы глотками из бутылок: по виду тут дело шло к мордобою. Несколько человек желая сэкономить и не заезжая на ремонт — а здесь была целая станция технического обслуживания, правда очень дорогая — подняв капоты и капоты торчали кверху задницами, устраняя возникшие в дороге неисправности. Еще чуть подальше, у самого забора трое стояли с калькуляторами и о чем то торговались.
Но центром притяжения была конечно «гостиница» — бетонное. Приземистое, трехэтажное здание, на первом этаже которого был бар с выпивкой и готовыми на все дамами, а на двух других — нумера для проезжающих.
Повинуясь указания бачи, группа поставила машины на свободные места — стояли они здесь так плотно, что даже открыть на полную дверь, чтобы вылезти из кабины было невозможно. Бача же — лет двенадцати, но уже с калькулятором, подвешенным на шею на тонкой металлической цепочке и с пистолетом за поясом сноровисто пересчитал деньги, сделал несколько пометок в засаленном блокноте, который он вытащил из кармана и выдал на каждую машину своего рода пропуск. Пропуск этот выглядел совершенно необычно — на тонкой стальной цепочке, точно такой же, на какую вешают армейские жетоны с именем и группой крови, небольшой кружок из меди со странными знаками, примерно в два раза больше по размерам золотого рубля. Поврежденные внедорожники начали оттаскивать куда то к ангарам, прицепляя к небольшому вильчатому погрузчику. Ремонт тут стоил дорого — но не бросать же, а больше на несколько десятков километров отремонтироваться было негде…
Иван, ни слова не говоря, сунул полученный жетон в карман, полез в кабину, открыл замок капота.
— Это не нужно… — через Карима сказал Абдалла — не нужно снимать аккумулятор и бояться, что машину угонят. Здесь этого не делают, здесь не дорога. Можешь даже не запирать машину. Повесь то, что тебе дали на шею, без этого знака машину отсюда не выпустят. Ну а если потеряешь…
Бар на первом этаже был чем-то похож на те бары Дикого запада, какие снимают в синематографе, в вестернах. Только вместо опилок на полу — мелкая, дробленая почти до состояния песка крошка, коновязь сочетается со стоянкой для машин, вместо играющего незатейливую музыку на пианино тапера — современнейшая германская стереосистема, дорогая и высококлассная даже по меркам нормального мира. Уступкой исламу выглядело то, что за спиной бармена не было ни одной бутылки — все они были в закрытом ящике и публике не показывались. Если человек хотел выпить спиртного — он подходил к бармену, говорил что ему нужно — тот ему и наливал, не особо это афишируя. Больше всего пили пиво, крепкое спиртное успехом не пользовалось — дорога, как-никак, тут и трезвому то опасно, что уж говорить про пьяного. Пиво наливали открыто из нескольких хромированных кранов в большие, пол-литровые кружки из толстого стекла. Оружия ни у кого не было — как пистолеты, так и автоматическое сдавали при входе в заведение. На входе стоял здоровенный, похожий на турецкого янычара детина — килограммов двести, кожаная безрукавка, выбритая до блеска голова, длинные черные усы, на одном боку кобура с большим пистолетом, на другом — короткое помповое ружье с пистолетной рукоятью. Детина принимал оружие, складывал его в ящики, выдавал номерки с ключами. Если у кого не было знака, что они оставили машину на стоянке — брал плату за вход, у кого он был — проходили бесплатно…
— Ну и как нам раздобыть здесь по кружечке пива? — Иван по-хозяйски огляделся по сторонам, свободные столики были. Поправив пустую кобуру — с пустой кобурой было непривычно, будто голым идешь — десантник неспешно направился к ближайшему…
Сидевший в распивочной люд, самый разный окинул взглядом новоприбывших — но ничего не сказал. Драться здесь было нельзя, да и не было пока повода для драки то. Все, кто здесь был определили их как русских караванщиков — таких в трактире было едва ли не треть и никакого интереса они не вызывали.
Половой [половой — официант, так их раньше называли на Руси] появился как из под земли, вот только что его тут не было, раз — и появился. Половым в этом трактире был молодой афганец — чернявый, в национальной одежде, с хитрыми и наглыми как и у всех половых в мире глазами…
— Что угодно господам… — русский его был хорош, почти без акцента…
— Тю… Как в лучших домах Лондона и Парижа — удивился Иван — ты где так, братец, на нашем лопотать научился?
— Так тут половина ваших, хочешь не хочешь, а научишься. Чего изволят уважаемые господа?
— Пожрать на нас всех, солидно так. С мясом. Только никаких изысков. И если собачатину предложишь…
— Как можно-с… — половой весьма натурально изобразил возмущение, даже это «-с» было как у самого настоящего русского трактирного полового — у нас все свежее только. Барашек еще утром своими ногами бегал.
— Ну, вот и тащи. И пива — на всех.
— А чего покрепче.
— Воздержимся! Что сказал, то и принеси… — Иван отказался за всех, окончательно убедив окружающих в том, что он русский караванщик. Если был бы купец — от «покрепче» не отказался бы, а тут ему машину вести, пьяным никак нельзя быть.
— Сей секунд-с… — половой исчез.
Абдалла сделал знак Кериму, тот наклонился, чтобы не разговаривать громко…
— Я отойду на время… Надо проверить…
— Помочь?
— Нет…
Абдалла тоже исчез — пуштуны вообще обладали удивительным свойством — вот так вот незаметно и быстро исчезать и появляться. Как будто из воздуха…
Жратву притащили быстро — на двух громадных блюдах, которым по виду было несколько сотен лет, сделанных… кажется аж из меди. Все как и заказывали — большие стеклянные кружки с пивом, конечно консервированным, пиво в этих местах не варили. Здоровенная гора риса (он в этих краях был вместо картошки), аппетитно дымящиеся ломти мяса с корочкой, зелень…
— Э, а ложки-вилки там…
— Это едят руками, господин…
Русские переглянулись…
— Эх, и учить вас всему надо… — проворчал Иван, доставая из нагрудного кармана пластиковую армейскую ложку, какие шли в сухих пайках, ни один уважающий себя солдат Империи не ходил без такой вот ложки в кармане. Как говорится — если есть возможность пожрать — не упускай ее, неизвестно, когда такая возможность представится еще. А мясо руками придется, вилок в наборе нет.
Половой не отставал…
— Может, уважаемым господам нужно что-то еще?
Иван оторвался от еды
— Что именно?
— Патронов можно продать, оружия…
— Этого хватает…
— Может, тогда господам нужны женщины? Или кому — бача. [бача — мальчик, паренек. Я уже говорил, что в Афганистане гомосексуальная связь мужчины с несовершеннолетним мальчиком является вполне обычным делом и не осуждается]
Десантник положил ложку.
— Иди-ка ты милый друг отсюда… Руссо туристо — облико морале [из одной известной кинокомедии] — слыхал? Вот и давай. Двигай!
Карим в разговор не вмешивался — но про себя отметил, что инструктаж мужикам давал кто-то, кто неслабо разбирается в местных перипетиях. Снять местную даму означает, во-первых, чем-нибудь заразиться, во-вторых — с большой долей вероятности лишиться груза, а то и машины впридачу. Что такое клофелин — здесь тоже знали. Конечно — это было "вроде как нормальное" заведение — но рисковать все равно не стоило.
— Интересно здесь…
— Еще бы… — Карим в отличие от всех остальных брал рис не ложкой, а руками, как местный житель — здесь если головой думать, состояние заработать можно. Это у нас в принципе все есть — а здесь все — дефицит, за что не возьмись. Видишь, народа в камуфляже сколько? Наши, русские караванщики, если бы не они — здесь бы уже с голоду повымирали. А британцы гадят как могут…
— Зачем? — один из водителей поднял глаза от блюда с едой — это же их земля. Зачем так поступать на своей земле?