— Это не лобби, — сказал он вслух. — Это карантин.
Он не искал в этих словах пафоса. Он знал. Это не была метафора. Он чувствовал под кожей структуру этой зоны — не как игрок, даже не как разработчик. Как… кто-то третий. Кто просочился между статусами. Кто оказался в папке, которую никогда не открывают.
Перед ним висела карта. Или что-то вроде карты. Она дергалась, перерисовывалась, при каждом моргании немного менялась — линии смещались, зоны мерцали, имена городов исчезали, появлялись значки неизвестных биомов, которые исчезали через секунду. В центре — «Ты здесь». И под ним — [Unknown Marker].
Окружение было недоделанным. Мертвые текстуры: трава, у которой не было анимации; тропинки без нормального освещения; стены из серого кубического материала, который в финальной сборке заменили бы на что-то человеческое. Здесь все было застывшим: даже ветер, казалось, дул по заранее записанному сценарию. Одни и те же листья, одна и та же ветка, один и тот же звук, пущенный по циклу.
Он шагнул к кусту. Рука прошла сквозь. Коллизии не было. Вообще. Как будто никто не планировал, что сюда кто-то придет. Макс вгляделся в эту текстуру и на секунду ощутил не страх, не тревогу — а глубокое, щемящее чувство… несозданности. Это место не просто заброшено. Оно не родилось.
Деревья стояли в тишине. Но их было слишком мало. И слишком плоские. Не просто плоские — у них даже с обратной стороны не было картинки. Когда он обошел одно, оно превратилось в серую заготовку. Фейк. Проп. Театральная декорация в забытой сцене.
И тогда он поднял голову.
Птицы. Точнее — одна. Повторяющаяся. Одна и та же моделька, которая летела по восьмерке. Программа, запущенная по недоделанному скрипту. Она не моргала, не шевелила крыльями — просто скользила по воздуху, как будто кто-то забыл включить физику. Макс стоял, наблюдал, и вдруг хохотнул. Потому что вспомнил, как он сам писал этот скрипт. Давным-давно. В тестовой зоне для новичков.
— Привет, старая знакомая, — пробормотал он. — Еще летаешь?
Туман впереди был фиолетовым. Странным. Слишком плотным, чтобы быть визуальным эффектом, и слишком живым, чтобы быть ошибкой. Он дышал. Он двигался. Иногда в нем проскакивали фигуры — неразличимые. Как будто кто-то пытался прорваться сквозь багнутую мембрану реальности.
Макс подошел ближе, но не стал входить. Инстинкт — или остаточная память от мира, где у каждой зоны были параметры опасности — подсказала ему: там нельзя. Там — конец. Или то, что его заменяет.
Он повернулся. Сделал шаг. И тут:
[Обнаружено несоответствие]
Сообщение не всплыло — прозвучало. Где-то между ухом и сознанием. Не голос, не фраза. Просто импульс. Сигнал. Как будто система шепнула прямо в нейросеть:
«Ты не должен здесь быть.»
Он замер.
— О, — сказал он, — ну, наконец.
И тишина снова упала сверху. Как будто ничего не было. Как будто это было воображение. Или первая ласточка.
Он улыбнулся. Потому что теперь все было ясно: его заметили.
Объект нарушает правила.
Инициализация наблюдателя…
Щелчок. Не в воздухе — внутри. Как будто в голове сработало скрытое реле, переключившееся из «просто жив» в «под надзором».
Макс даже не вздрогнул. Он стоял, чувствуя, как по позвоночнику, как по коду, прокатывается пульсация: невидимая камера поворачивается к нему. Фокус. Идентификация.
— Ты кто такой? — спросил он. Не громко. Но в голосе не было растерянности. Он знал, что его слышат.
Пауза.
— Я Куратор, — ответил голос.
Не человеческий. И не искусственный — в том смысле, как понимают ИИ в фильмах. Он был… сухим. Как справка. Как юридическая формулировка. Голос правила, читающий приговор вслух, даже если слушать некому.
— А я — баг? — уточнил Макс, скосив взгляд в небо, которого не было.
— Ты — обломок удаленного билда. Системный сбой, не подлежащий восстановлению. Но ты не исчез. Поэтому ты — моя головная боль.
Макс рассмеялся. Не так, как смеются в кино. Просто выдохнул с хрипотцой, склонив голову набок, будто это был корпоративный звонок с клиентом.
— Значит, я снова на работе, — сказал он.
Под ногами лежал обломок плиты. Без нормали. Без веса. Просто деталь — как кнопка на схеме, которую забыли удалить. Он сел на нее. Она не качнулась. Не скрипнула. Просто приняла его, как будто он и был ее скриптом.