Почти три года спустя, уже после капитуляции Германии, у Эйзенхауэра спросили, какие часы в прошедшей войне показались ему самыми долгими. Американский генерал отнесся к вопросу почему-то очень серьезно. Он размышлял на заданную тему почти целый час и в конечном итоге пришел к выводу, что самыми долгими за всю войну ему показались часы, которые он провел с адмиралом Каннингхэмом в сырых тоннелях Гибралтара, ожидая сообщений о результатах высадки союзных войск на Побережье Северной Африки.
Однако всякое, даже самое томительное ожидание рано или поздно подходит к концу. По мере поступления донесений командование убеждалось, что высадка во всех назначенных пунктах состоялась успешно. Теперь надлежало как можно скорее вступить в переговоры с французским военным командованием в Северной Африке, а точнее с теми людьми, которые располагали там реальной властью. Оправившись от первого шока от высадки десанта, французы в районе города Алжира вскоре убедились, насколько малы силы союзников, располагавших совсем незначительным числом единиц бронетехники и артиллерийских орудий. Французские войска быстро выдвигались на ключевые позиции, так что ситуация складывалась, мягко говоря, «деликатная». Нужно было во что бы то ни стало предотвратить организованное сопротивление французов и как можно быстрее продвигаться на восток, в Тунис, чтобы поспеть туда раньше немцев и итальянцев.
Англо-американскую делегацию на переговорах возглавлял генерал Марк Кларк. Одновременно в Алжир вылетел генерал Жиро, которому Эйзенхауэр поручил использовать все свое влияние и убедить французов, что их интересы совпадают с англо-американскими. Вечером 9 ноября договаривающиеся стороны созвали нечто вроде конференции с участием Жиро, которая оказалась абсолютно безрезультатной. В ходе обмена мнениями американцы, к своему разочарованию убедились, что привезенный ими французский генерал не пользуется в Северной Африке никаким авторитетом. Жиро, несколько обескураженный и смущенный полным отсутствием поддержки со стороны французов, тем не менее, продолжал упрямо настаивать, чтобы союзники выполнили свое обещание и. сделали его главнокомандующим всеми французскими силами в Северной Африке вопреки тому факту, что никто не собирался ему подчиняться. Кларку пришлось ему объяснить, что такой шаг будет выглядеть глупо. Возмущенный Жиро покинул встречу.
На. следующий день американская делегация встретилась в отеле «Сен-Жорж» с самим Дарланом и сопровождавшими его генералами. Переговоры проходили в очень наэлектризованной атмосфере. Вокруг гостиницы были выставлены посты американских солдат. Внутри их кольца стояла охрана из французских матросов, сам отель был полон вооруженных французских офицеров, Кларк приказал, чтобы никто из делегации союзников не брал с собой оружия, и потому в некоторые моменты у них возникали опасения немедленного ареста. В конечном итоге, к громадному облегчению союзников, Дарлан объявил, что отдаст приказ всем военным, военно-воздушным и военно-морским силам в Северной Африке, включая Марокко и Тунис, прекратить бой немедленно. Он тут же подписал все необходимые приказы, которые были разосланы с самолетами. С некоторыми из французских командующих ему удалось связаться по телефону.
Несколько позже до союзников дошли слухи о том, что немцы готовятся вступить в не оккупированную Францию. Дарлан сказал, что если это случится, он будет считать себя в дальнейшем свободным от всяких обязательств по отношению к правительству Петена.
Несколько дней спустя после описанных событий Каннингхэму довелось лично повстречаться с французским адмиралом. Дарлан с чувством пожал ему руку и поблагодарил «за адмирала Годфруа» и за обращение с французской эскадрой в Александрии. До того Дарлан подавал руку только американцам в делегации Марка Кларка и демонстративно игнорировал англичан. Как и большинство французских потомственных военных моряков, Дарлан (его прадед погиб в Трафальгарском сражении) не питал к британцам симпатий.
После объявления сделки с Дарланом на Эйзенхауэра обрушился ураган критики. Свое первое наступление в войне союзники начали с заключения сделки с одним из ведущих фашистов в Европе. Газетные журналисты и радиокомментаторы в Америке и Англии единодушно набросились на Эйзенхауэра. Столь бурная реакция застала генерала врасплох: его привычное умение ладить со средствами массовой информации на сей раз его подвело. Он был уязвлен не столько самой критикой сделки, которую он в какой-то мере предвидел, а ее интенсивностью и, прежде всего, обвинением в том, что простак-генерал взялся за решение политических вопросов, которые оказались ему явно не по зубам.