Когда совещание завершилось, и офицеры разошлись выполнять полученные приказы, в отсеке остался только капитан-лейтенант Аристов.
— Госпожа вице-адмирал, — начал он осторожно, — возможно, решение по Громову было слишком… резким. Он опытный командир, и в его словах была доля правды.
Доминика медленно повернулась к старпому:
— Вы тоже считаете, что я не готова командовать дивизией, капитан-лейтенант?
Аристов выдержал её взгляд:
— Нет, госпожа вице-адмирал. Я лишь предлагаю учитывать реальное состояние людей. Экипажи обеспокоены предстоящей операцией. После тяжелых потерь у Кронштадта многие не уверены в своих силах.
— Неуверенность — роскошь, которую мы не можем себе позволить, — ответила Доминика, забирая планшет с тактического стола. — Не в тот момент, когда флот Грауса приближается к системе. Мне нужны командиры, готовые выполнять приказы, а не сомневаться в них.
— При всем уважении, госпожа вице-адмирал, — Аристов заговорил тише, но настойчивей, — экипажи нуждаются в уверенности, что их командование… в полном порядке. Слухи о вашем состоянии после плена…
Доминика резко повернулась к нему:
— Какие именно слухи, капитан-лейтенант?
Аристов на мгновение замялся, но затем решился:
— Говорят, что вы вернулись к командованию против рекомендаций медицинской службы. Что у вас бывают… эпизоды потери концентрации. Что вы все еще переживаете последствия допросов на «Юте».
Доминика почувствовала, как внутри поднимается волна ярости. Не потому, что слухи были ложью — они были в значительной степени правдой, — а потому, что её личные трудности стали предметом обсуждения среди подчиненных, которые, похоже, начали искать любой повод для смены своей «неумелой» командующей.
— Я ценю вашу откровенность, Аристов, — произнесла она, удерживая голос ровным. — Но запомните: моя личная борьба — это мое дело. Единственное, что должно волновать экипажи — это моя способность командовать. И я докажу её не словами, а действиями в предстоящем сражении.
Она сделала паузу, ловя на себе холодный взгляд своего нового заместителя, поставленного сюда на замену капитана Надя, которого в прямом эфире расстреляли люди Джонса.
— Сейчас дивизии нужна твердая рука. Сомнения в командовании могут стоить нам победы и жизней экипажей. Вам придется просто подчиниться мне, капитан-лейтенант.
Аристов выпрямился по стойке, на лице его играли желваки.
— Мне нужен список офицеров, не согласных с моими распоряжениями…
— Такого списка я вам предоставить не могу, — выдавил из себя капитан.
— Тогда не смею вас больше задерживать, — хмыкнула вице-адмирал Кантор. — Сама разберусь… Свободны, капитан.
После ухода Аристова Доминика осталась одна в отсеке. Её рука непроизвольно потянулась к левому боку, где все еще ныло недолеченное ребро. Возможно, Соломин был прав, и ей следовало продлить лечение. Но сейчас отступать было поздно. Она должна была доказать — себе, своим офицерам, Дессе, — что достойна командовать дивизией.
Доминика активировала внутреннюю связь:
— Капитан Вайс, капитан Зарецкий, капитан Легостаев, капитан Малинин, капитан-лейтенант Кузенков, командир корабля Сорокин, капитан-лейтенант Аристов, — начала перечислять она командиров различных кораблей своей дивизии, — освобождаются от занимаемых должностей. Командиры отсеков и старшие помощники принимают на себя временное командование. Подробный приказ разослать через тридцать минут.
Закончив передачу, она отключила связь и на мгновение закрыла глаза. Это было радикальное решение — снять с должностей сразу столько старших офицеров. Но Доминика чувствовала, что это необходимо. Она не могла позволить находиться рядом с собой командирам, сомневающимся в своем адмирале. Не перед лицом предстоящего сражения.
Через час по Северному космофлоту разнеслась весть о масштабной чистке командного состава 2-ой «ударной» дивизии. Информация тут же дошла до адмирала Дессе, и Доминика получила срочный вызов на авианосец «Петр Великий»…
Личная каюта адмирала флота была по-прежнему освещена приглушенным светом, создававшим ощущение интимности, несвойственное официальным встречам. Дессе стоял у иллюминатора, созерцая безмолвие космоса. Когда дверь бесшумно открылась, пропуская Доминику, он не сразу повернулся.