На корабле шли последние приготовления к бою. В помещениях офицеров и адмирала снимались переборки, убиралось все, что там находилось, к бортам комендоры подкатывали орудия и подносили заряды. Матросы посыпали палубы песком, чтобы после того, как они будут залиты кровью, ноги не скользили (27).
Нельсон спустился в свою уже преобразившуюся каюту и оформил завещание. Капитаны Харди и Блэквуд на спине нагнувшегося комендора скрепили документ подписями, с тем чтобы он имел юридическую силу. Текст гласил:
«Дополнительное распоряжение к духовному завещанию Нельсона.
Октября, двадцать первого числа, одна тысяча восемьсот пятого года в виду соединенных флотов Франции и Испании, находящихся на расстоянии примерно десяти миль.
Пишу, принимая во внимание, что выдающиеся услуги Эммы Гамильтон, вдовы достопочтенного Уильяма Гамильтона, сослужили огромнейшего значения службу нашему королю и стране, как мне об этом известно, причем она не получила никакого вознаграждения ни от короля, ни от государства. Во-первых, она добыла в 1796 г. письмо короля Испании его брату неаполитанскому королю, в котором он уведомлял брата о своем намерении объявить войну Англии. На основании этого письма наше правительство отдало приказы сэру Джону Джервису (тогда он так именовался) нанести, если будет возможность, удары по арсеналам Испании или по ее флотам. В том, что ни один из этих ударов не был нанесен, неповинна леди Гамильтон. Такая возможность могла представиться. Во-вторых, английский флот, находившийся под моим командованием, никогда не смог бы второй раз возвратиться в Египет, если бы леди Гамильтон не повлияла на королеву неаполитанскую и не побудила ее написать письма губернатору Сиракуз с просьбой о содействии флоту в получении всего необходимого снабжения, если корабли зайдут в любой порт Сицилии. Мы пришли в Сиракузы и, получив все нужные запасы, направились в Египет и уничтожили французский флот. Если бы я сам мог вознаградить за эти услуги, я бы сейчас не обращался с призывом к моей стране. Но поскольку это было не в моих силах, я вверяю Эмму леди Гамильтон заботам моего короля и страны с тем, чтобы они обеспечили ее так, чтобы она могла жить в соответствии с ее рангом. Я также завещаю милосердию моей страны мою приемную дочь Горацию Нельсон Томпсон и желаю, чтобы она именовалась в будущем только Нельсон. Только об этих одолжениях я прошу моего короля и мою страну в момент, когда я иду в битву за них. Да благословит господь моего короля и страну и всех тех, кто мне дорог. Нет нужды упоминать моих родственников; они, конечно, будут должным образом обеспечены.
Нельсон и Бронте
Свидетели: Генри Блэквуд, Т. М. Харди» (28).
Сколь поразительны наивность и простосердечие, казалось бы, умудренного в походах и сражениях человека! Нельсон, безусловно, верил: его предсмертная просьба к королю и правительству позаботиться об Эмме — вполне достаточное основание для того, чтобы они щедро ее обеспечили. Он не мог не знать, что в высшем обществе ее ненавидят, осуждают и презирают. И тем не менее за несколько минут до сражения он поручил два самых дорогих для него существа заботе короля! Говорили, что, когда через несколько недель Эмме стало известно содержание этого завещания, она воскликнула: «Каким же ребенком был мой Нельсон!». Король и правительство так никогда и не исполнили последнюю волю национального героя Англии. Остаток своей жизни Эмма Гамильтон провела в тяжелой нужде и лишениях.
Примерно в 11 часов Нельсон обошел батареи, поблагодарил офицеров и комендоров за хорошую подготовку к бою. Затем дал Коллингвуду сигнал, уточняющий, в каком месте предстоит разрезать строй противника.
Вдохновение... Оно приходило к Нельсону перед решающими сражениями. Вот и теперь, в последние минуты перед боем, он приказал поднять для всей английской эскадры сигнал: «Нельсон верит, что каждый исполнит свой долг». Сигнальщик сказал, что в коде нет некоторых слов. Тогда Нельсон дал текст, ставший в тех пор боевым девизом его соотечественников: «Англия ожидает, что каждый исполнит свой долг» (29). Сигнал вызвал взрыв энтузиазма.