— Ура-а-а!..
Петр услышал лишь первые звуки этого до боли знакомого боевого крича. В той части артиллерийского дека, где он со своими подчиненными матросами, сотоварищами, без устали работали у пушек, произошло то, что называется смертельной бедой.
Еще минуту назад его матросы-канониры сновали у орудий. Тут и там мелькали банники, очищая пушечные стволы от пороховой сажи, стучали прибойники, загоняя в жерла пушек заряды, и вслед за ними катились ядра, исчезая в черных ненасытных их чревах. После этого матросы, ухватившись за канаты, подкатывали орудия вплотную к борту, канониры наводили их на цель. Следовали одна за другой команды «товьсь» и «пали», фитильные поджигали запалы, и грохот канонады сотрясал артиллерийские деки, изрыгая пламя и посылая смерть неприятелю.
И вдруг случилось так, что неприятель, огрызаясь, одним из редких выстрелов угодил именно в ту часть батарейного дека, где находились орудия Родионова.
Что-то вдруг просвистело за соседним орудием, сверкнуло оранжево-ослепительным пятном, тяжело придавливая Петра к борту. Сухой треск заглушил в этот момент все звуки, ударило вдруг стопудовым молотом по голове, мириады игл вонзились в барабанные перепонки. Все вокруг заволокло горячим, едким дымом. Показалось, будто время замерло и остановилось.
Понемногу осмотревшись, Родионов понял, что жив. Стряхивая оцепенение, он затряс головой. Она болезненно гудела, странный звон давил на уши. Дым еще не сошел, как раздались первые стоны. У соседнего орудия разметало по палубе в стороны троих матросов. Один из них, зажав в руке банник, неподвижно лежал, уткнувшись носом в лужу крови. Другой, в тлеющей рубахе, с начисто оторванной по локоть рукой, пытался, цепляясь здоровой рукой за орудийный станок, приподняться. Третий, раненный в живот, скрючившись от боли, загребая ногами рассыпанный по палубе песок, пытался отползти в сторону. Родионов и еще двое-трое подоспевших матросов кинулись к раненым, подняли их и отвели к переборке. Убитого оттащили в сторону.
В ту же минуту появился батарейный офицер без фуражки.
— Живей, братцы, живей. Раненых в лазарет, остальные к орудиям. — Он вытер с измазанной копотью щеки сочившуюся из ссадины кровь и побежал дальше, крикнув на ходу:
— Орудия, товьсь!..
«Венус» преследовала неприятеля, не выпуская его из своих огненных клещей.
В отличие от «Венус», мертвой хваткой вцепившейся в концевые корабли турецкой эскадры, командиру «Селафаила», капитану второго ранга Рожнову, искусным маневром удалось выйти в голову турецкой эскадры. Помня напутствие адмирала, он устремился к видневшемуся флагману турок, кораблю Саида-Али. Но путь ему преградил семидесятипушечный турецкий корабль. Его капитан, прикрывая капудан-пашу, открыл жестокую пальбу по «Селафаилу». Всплески воды от падающих ядер завесой встали перед форштевнем «Селафаила». Несколько ядер ударили по борту, но не пробили корпус, затрещала перебитая нижняя рея фок-мачты и рухнула на палубу.
— Право руля! — скомандовал Рожнов и, не поворачиваясь, крикнул старшему офицеру: — Передайте в батарейные деки — атакуем турка левым бортом!
Спустя несколько минут «Селафаил» вздрогнул всем корпусом и качнулся на правый борт — одновременный залп тридцати шести пушек батарей левого борта накренил на миг корабль, и шквал огня и раскаленного металла обрушился на турецкий корабль. Подавив его сопротивление, Рожнов догонял главную цель атаки — стодвадцатипушечный корабль Саида-Али «Седель-Бахри». На его гафеле трепетал на ветру кроваво-красный флаг турецкого адмирала.
— Резать по корме турецкого флагмана! — последовала команда на руль и следом: — Атакуем супостата правым бортом!..
Как только «Селафаил» показался за кормой громадины «Седель-Бахри», на его палубе заметались турецкие матросы.
На юте стоял, нахмурившись, Саид-Али.
Проклятие! Как не хотелось ему выходить из проливов. Пока не поздно, надо сохранить корабли…
— Держать к проливам! — отрывисто бросил он капитану.
Но едва корабль начал поворот, как перед его форштевнем высоко взметнулись фонтаны. Ядра «Селафаила» преградили путь к проливам.
— А, шайтан! — прокричал в сердцах Саид-Али и скомандовал капитану: — Поворачивай на прежний галс!
Но и это не спасло турецкого адмирала. Повернув через фордевинд, «Селафаил» уложил весь бортовой залп вдоль палубы «Седель-Бахри». Рушились расщепленные реи, болтались на ветру перебитые ванты, всюду раздавались стоны раненых.