Клокачев представил прибывшего с ним пожилого сухощавого адмирала. Собравшиеся знали о нем только то, что Томас Мекензи англичанин, поступил на русскую службу лет двадцать назад мичманом. Капитан-лейтенантом участвовал в Чесменском сражении, но не совсем удачно. Брандер, которым он командовал, сел на мель и не смог поджечь турецкие корабли. Сенявин и Лызлов помнили его по плаванию на эскадре Палибина в Атлантику. Он командовал кораблем «Дерись». Сенявин встречал его несколько раз у Палибина. На встречах у Стеца Мекензи обычно был заводилой у любивших покутить капитанов.
В тот же день эскадра начала готовиться к переходу в Ахтиарскую бухту. Приводили в порядок корабли. Грузили припасы, материалы для стройки. Те, кто побывал в Ахтиаре, рассказывали, что берега там пустынные, есть только татарская деревушка в пять-шесть мазанок.
Неожиданно Сенявина вызвал Клокачев. В каюте рядом с ним сидел Мекензи.
— Вот Федор Федорович (так в обиходе звали офицеры Мекензи), — сказал Клокачев, — просит вас к себе флаг-офицером. Он вас помнит по прежней службе.
Недолго думая, Сенявин согласился. «Служба корабельная мне доподлинно знакома, — размышлял он, — однако неплохо присмотреться, что поделывают господа начальники».
Клокачев остался доволен, но предупредил:
— Ваши адъютантские полномочия в Ахтиаре будут состоять в большой помощи Федору Федоровичу по обустройству стоянки кораблей и порта, которых по сути нет.
Так оно и оказалось на самом деле.
В первых числах мая эскадра Клокачева, следуя кильватерной колонной на полных парусах, у мыса Херсонес повернула последовательно и легла на курс ост. Первым в Ахтиарскую бухту входил флагман. Из глубины громадной бухты донеслись залпы приветственного салюта. Здесь зимовали посланные ранее Клокачевым два фрегата. Над берегами Большой бухты вились облачка порохового дыма — стреляли полевые пушки, фальконеты. Две недели назад берега заняли посланные Потемкиным полки — Капорский и Днепровский — на случай внезапного нападения турок.
Едва корабли встали на якорь, Клокачев приказал спустить барказ, взял с собой Сенявина и начал обходить бухты. Вернулись они к полуночи. Уставшие, но восхищенные. Клокачев послал Сенявина за Мекензи, который еще сидел в кают-компании за картами.
— Во всей Европе нет гавани, подобной сей, — восторженно сказал Клокачев. — И положением, и величиной, и глубиной. Можно в ней флот иметь до сотни вымпелов. Сама природа устроила заливы, как гавани. Не увидав сие, нельзя поверить, что так эта гавань была хороша. Завтра же, Федор Федорович, пошли капитан-лейтенанта Берсенева начать доскональные промеры глубин во всех бухтах. А мы с господином Сенявиным поутру надежную стоянку присмотрим.
Едва взошло солнце, Сенявин в барказе ожидал Клокачева у трапа. Как и предполагал Сенявин, адмирал выбрал для стоянки эскадры удобную бухту, протянувшуюся по меридиану, справа от входа в Ахтиар. Когда барказ прошел всю бухту, Клокачев скомандовал: «Суши весла», — и обратился к Сенявину:
— Как мыслишь, господин лейтенант, чем сия бухта удобна?
Сенявин, не раздумывая, ответил:
— Первое — укрыта со всех румбов от ветра и волны штормовой, второе — обширна и берега имеет удобные для сообщения гребными судами…
Ответы Сенявина понравились Клокачеву.
— Верно, верно, флаг-офицер, токмо коим образом мысли мои ты прочитал? — добродушно пробурчал он.
Сенявин смущенно улыбнулся…
Клокачев вызвал командиров и объявил, что зимняя стоянка эскадры определена в этой, Южной бухте.
— Диспозицию на якорные места получите на днях, после промера глубин… И сразу, господа капитаны, начинайте обустраивать со служителями берега для довольствия всем кораблям и проживания экипажей зимой.
Корабли по одному переходили на новые места, свозили на берег экипажи, матросы рубили дикий кустарник, расчищали площадки от камней, ставили палатки. На берегу не было ни дорог, ни тропинок. Все необходимое доставлялось на шлюпках, которые были нарасхват.
В самый разгар работ прибыл нарочный от Потемкина. Клокачева отзывали в Херсон. Там на верфях спешно строили первые мощные корабли для Черноморского флота.
Клокачев уходил после обеда на галиоте в Инкерман, а оттуда должен был ехать в Херсон. За себя он оставлял Мекензи.