В любом случае, возникает (спланированное Геббельсом) впечатление, что два поколения связывает сотрудничество и лояльность, и что новый канцлер хочет только одного — следовать совету старого президента, чью речь он так зачарованно слушает. «Да благословит старый дух этого славного места род сегодняшний… Да поведет он нас с национальным самосознанием к счастью в свободной, гордой и объединенной Германии!» Гитлер красноречиво отвечает, пытаясь снять с прежнего поколения незаслуженные обвинения: ни кайзер, ни правительство, ни народ не хотели войны [имеется в виду Первая мировая война]. В своей пламенной речи Гитлер расхваливает генерал-фельдмаршала Гинденбурга, знаменитого «победителя при Танненберге»78, и благодарит его от имени немецкой молодежи. Также в своем праздничном заявлении Гитлер обращается к представителям других стран, которые обеспокоены фашистским режимом: его власть будет авторитетной, но он будет действовать как истинный друг мира.
В конце генерал-фельдмаршал и Гитлер (как было предусмотрено в постановке Геббельса) пожали друг другу руки перед публикой, которая наблюдала это встав со своих мест. В конце собрания у многих возникло впечатление, что Третий рейх, насколько позволяют обстоятельства, вернет из голландского изгнания лишенного власти кайзера. Последующий военный парад, в котором участвовала армия, коричневые СА, черные СС и формирование «Стальные каски», только усилил это впечатление. Казалось, этот парад принимает кронпринц Вильгельм. Тем же вечером по улицам Берлина прошло факельное шествие, а завершил празднество гала-концерт в государственной опере.
Акт в Потсдаме был только прелюдией, подготовившей почву для главного представления, которое состоялось через два дня: рейхстаг передал фюреру неограниченные полномочия 79. 23 марта произошло заседание, изменившее ход мировой истории. Нацисты вновь воспользовались случаем. Они беспрепятственно завладели временным помещением рейхстага в опере Кролль и оформили его в нацистском стиле. Заднюю стену зала они завесили красным покрывалом, а над подиумом президии и над ораторской трибуной повесили огромную свастику. Проходы заполняли толпы людей из СС и СА, которые выглядели достаточно угрожающе. Также агрессивно и воинственно выглядели и депутаты-фашисты, которые пришли в форме, хотя униформа в рейхстаге запрещена. По сравнению с ними депутаты других партий казались несчастными и запуганными. Депутаты-коммунисты не смогли войти в зал, так как люди из СА преграждали им путь. Эти абсолютно незаконные действия не помешали избранию Германа Геринга спикером. Фашистского министра избрали председателем рейхстага (против голосовала разве что СПД). В конце концов Гитлер серьезнейшим образом зачитал свою длинную программную речь. Он вспомнил о поджоге рейхстага и выступил против коммунистов. Монархистам, в которых затеплилась надежда, он также отказал: о восстановлении монархии не может быть и речи. Гитлер обещал устранение безработицы. Как сторонник мира, он говорил, что хочет жить в мире с Англией, Францией, Ватиканом, да хоть бы и с самим Советским Союзом. После того как фашисты внесли законопроект о расширении полномочий фюрера, заседание, как и планировалось, ненадолго прервали. Перед голосованием депутаты должны были услышать скандирование коричневой толпы на улице: «Мы хотим неограниченных полномочий, а не дадите — будет плохо!»
После повторного открытия заседания слово взял социал-демократ Отто Вельс. Он спокойно произнес мужественную речь, которая прозвучала как попытка оправдаться. Социал-демократы, говорил он извиняющимся тоном, предпочли бы остаться верными принципам равенства и свободы, принципам соблюдения прав человека. Несмотря на преследования, говорил он, нельзя позволить отобрать у себя честь. Нельзя думать о том, чтобы смириться с насилием. Он робко заявил, что его партия не проголосует за неограниченные полномочия Гитлера. После этого Гитлер, который во время речи депутата Вельса с каменным лицом делал пометки, снова взял слово. С невероятной страстью, дрожа от гнева, он пламенными словами стал жечь своего интеллигентного противника. «Вы нас не путайте с мещанами! — кричал он в зал. — Звезда Германии восходит, а ваша закатывается. Ваш час пробил!» После него от имени немецкой центристской партии выступил прелат Людвиг Каас, который, избегая какой бы то ни было конфронтации с национал-социалистами, заявил, что его партия протянет руку своему сопернику.