Спустя несколько минут, выслушав неторопливый рассказ владельца имения, монах спросил у молодого дворянина:
— Ты с чем-нибудь не согласен, сын мой? Твой обвинитель ничего не напутал?
— Нет, — ответил, с трудом вставая на ноги, дворянин. — Всё так. Но я должен сказать… Он — сумасшедший! За пустяковую рану он потребовал пять тысяч фунтов! А когда узнал, что у меня нет таких денег, распорядился повесить — меня и ребёнка!
— И мёртвого пса, — серьёзно добавил Джаддсон. — Для компании.
— Сын мой, — сказал, обращаясь к связанному дворянину, темнолицый монах. — Со скорбью свидетельствую, что ты намеренно искажаешь факты. Деньги, как выясняется, у тебя потребовали не за рану, — кстати, не тебе судить, пустяковая она или нет, — а большей частью за ущемлённое достоинство. Так?
— Именно так, — наклонил голову Джаддсон в ответ на направленный в его сторону взгляд монаха.
— Но сын мой, — снова обратился монах к связанному, — иное оскорбление чести стоит и миллиона. И судить об этом — только тому, кому нанесено оскорбление. Пострадавший оценил его в пять тысяч — и что я могу возразить?
— Но послушайте, святой отец! — отчаянно вскрикнула женщина. — Он распорядился повесить не только моего супруга, но ещё и ребёнка! Под тем предлогом, что он, когда вырастет, будет мстить!
— Да, — жёстко вставил сэр Джаддсон. — Повесить и его, чтобы избежать беспокойной жизни в дальнейшем. А вас, леди… Нет, вас убивать не за что, но в подвал посадить до конца дней ваших — придётся. Иначе вы первое, что сделаете — потянете меня в суд.
— Думаю, это справедливо, — вдруг произнёс монах. — Дочь моя! Причиной всему был твой муж. Следовательно, он должен понести наказание, определяемое пострадавшим. Далее. Владелец этого леса и этой дороги вынужден повесить и сына — на том простом основании, что тот действительно будет мстить. Так же, как вынужден и тебя лишить возможности навредить ему. Твой супруг бросил камешек, который вызвал лавину. Не станешь же ты обвинять за это саму лавину?
— Святой отец! — отчаянно закричала женщина. — Спасите ребёнка! Это не мальчик!
— Что это значит? — быстро дёрнул капюшоном монах.
— Это девочка! Муж мечтал о наследнике, а когда родилась дочь, он стал звать её мужским именем и одевать в мужскую одежду! И даже шпажку… Она не будет мстить! Это не сын!
— Это так? — после небольшой паузы спросил монах у дворянина.
— Тот удручённо кивнул головой.
— Тогда… — монах помедлил, о чём-то задумавшись, и обратился к Джаддсону: — Тогда позволь, сын мой, сделать тебе предложение.
— Всё замерло на поляне. Какой-то миг даже лошади не фыркали и не переступали. А монах завершил свою мысль:
— Я готов, сын мой, купить у тебя эту женщину, и эту девочку. За любые деньги. У меня есть гарантии, что никто из них никогда не обратится в суд, и я готов тебе эти гарантии предъявить. Ты же можешь повесить и виновного в происшедшем, и его пса. Замечу ещё, что наши мушкеты здесь ни при чём. Если ты не согласишься — мы просто уедем.
— За любые деньги? — задумчиво проговорил Джаддсон.
— Именно так.
— Что ж. Согласен.
— Расплатись, — громко бросил монах одному из спутников, а второму тихо добавил: — Всех их — к нам в «Девять звёзд».
— Сделаем, патер, — прошептал всадник ему в ответ.
— И главное, — сказал монах, и всадник поспешно склонил голову, вслушиваясь. — Эта девочка для всех, кто живёт по соседству, должна стать сиротой. Обставь так, что родители её просто исчезли. Карету отгони к болоту и оставь там у самого края. А девочку… Ну, пусть найдут где-то рядом, в лесу. По том о её воспитании должен позаботиться наш монастырь. Мне нужна не только она, но ещё и выписка из церковной книги о её рождении.
— Всё сделаем, патер, — понимающе кивнул всадник. — И пса уберём, и все другие следы.
— Скажи, дочь моя, — спросил после этого Люпус, направляя коня к женщине, — как зовут твою девочку?
Женщина всхлипнула и, закрыв глаза, простонала:
— Адония…
Ростовщик
К этой встрече Люпус готовился долго и напряжённо. Человек, с которым ему предстояло провести серьёзный деловой разговор, был довольно известен: Люпус ехал к необъявленному главе лондонских иудеев — ребе Ицхаку. Предварительные расспросы успокаивали: ребе был обыкновенным пожилым торговцем. Но чудовищный план, который жадно ворочался в сознании Люпуса, заставлял бывшего инквизитора зябко передёргивать плечами. Проблема была не в том, как нанести внезапный удар, а в совершенном уничтожении всех следов. У полиции не должно быть ни тени сомнения в том, что произошла ужасная, но случайность!