О том, что такое восприятие является просто отражением ее собственных переживаний, Марина не думала.
Она вышла на какой-то пустырь, лишенный всяких признаков культуры. Только в одном месте торчал спичечный коробок старой бытовки. По пустырю медленно двигались тени людей, далекие и совершенно бесшумные. Марина не сразу догадалась, в чем дело, но потом в одном месте зашипело, засверкало, к небу рванули несколько огненных шаров, и она поняла, что это просто обычный салютный пустырь, который есть в каждом московском районе (в центре его роль играют Красная и Манежная площади). Над пустырем пронеслось сдавленное «ура». Здесь уже мечтали о мае.
Захотелось курить. Марина сунула правую руку в сигаретный карман пальто, но там была только зажигалка. Она порылась в других карманах, обыскала сумочку. Сигарет нигде не было. Она оставила их у Светки. Нужно было стрелять.
Марина немного постояла на краю пустыря, дождалась еще одного залпа, потом повернула назад, в многоэтажный лабиринт. Ей встретились несколько семей. Обращаться к ним за табачной помощью Марина не решилась, и обошлось простым обменом новогодними любезностями. Через несколько минут она услышала громкую электронную музыку, очень похожую… В общем, при этих звуках в душе Марины дрогнули струны, натянутые до предела три месяца назад. Она остановилась под фонарем, между двумя автомобилями, определяя, откуда идет звук, и пришла к выводу, что музыка играет на противоположном конце двора, прямо за трансформаторной будкой, густо исписанной матерными признаниями в любви. Марина пошла к кирпичному параллелепипеду по узкой тропинке, местами украшенной собачьими выделениями, обогнула будку и увидела похожую на зубило машину с открытыми дверьми и багажником, рядом с которой стояли трое молодых людей в черных кожаных куртках. Музыка рождалась там.
Наступили несколько секунд неуверенности и чего-то такого, что… Но глаза остались сухими, и Марина, поморщившись, пошла к машине.
— Ребята, закурить не будет у вас? — спросила она, приблизившись на положенное молодежным этикетом расстояние.
— Чего? — спросил один из ребят. Все они походили друг на друга, как братья-близнецы.
Как ни странно, они не были пьяны. И рядом не было видно никаких признаков употребления спиртного. Тем не менее ребята казались веселыми и немного не в себе. Вокруг них распространялись густые волны позитива.
— Покурить есть у вас? — спросила Марина.
— А, — сказал спрашивавший и, наклонившись к машине — оказалось, кто-то еще сидел внутри, — громко крикнул: — Мамон!
— Что? — спросили из машины.
— Мамон, покурить еще есть у нас?
— Еще, что ли? — спросил Мамон.
— Есть покурить или нет?
— Да есть, есть, — сказал Мамон. — Сворачиваю.
— Сейчас, — снова обратился парень к Марине. — С Новым годом, кстати.
— С Новым годом, — сказала Марина.
— Как звать-то тебя?
— Марина, — сказала Марина.
— А, — сказал парень. — Я Костыль. Костя то есть.
— Я Леша, — сказал другой.
— Я Вова, — сказал третий.
— Очень приятно, — сказала Марина.
— Вова? — переспросил Костыль и вдруг громко засмеялся.
— Чего? — спросил Вова. На его лице, напоминавшем крепко сжатый кулак, появилась растерянная улыбка.
Заулыбался и Леша.
— Да ты Рыжий, — сказал Костыль, продолжая смеяться. — Рыжим был, Рыжим помрешь.
Леша тоже засмеялся. Засмеялся и Вова.
— На! — крикнул Мамон из машины.
Марина увидела высунувшиеся из автомобиля рукав дубленки и ладонь, на которой лежала папироса с закрученным концом.
— Давай, — сказал Костыль, принимая белую палочку. — А там, — обратился он к Марине, указав на машину, — там Мамон сидит. Повар наш.
Леша и Вова завыли и согнулись пополам.
Костыль тем временем взял папиросу в рот, прикурил и только после этого протянул Марине.
— Угощайся, — сказал он.
— Спасибо, — сказала Марина.
Она уже все поняла. Светка тоже иногда добывала немного сушеной технической культуры, чтобы посмеяться. Марина составляла ей компанию.
Она выполнила операцию со знанием дела — затягиваясь, чуть раздвинула губы, чтобы воздух смешался с дымом, глубоко затянулась и долго держала дым в себе. Вова принял косяк из ее рук.
— А ты чего это одна гуляешь? — спросил Костыль.
— Да так, — сказала Марина. Ее быстро и сильно зацепило. На душе стало светло, тихо и печально. Вдруг захотелось все рассказать, но потом стало ясно, что и без этого ее здесь поймут.