— Как-то неправдоподобно все звучит в твоем рассказе. Везде камеры в городе, а ты разгуливаешь с битой и громишь сирийцев. Полиция должна была тебя схватить.
— Я же тебе говорил, что в группе состоят разные люди. Нашелся специалист по изготовлению латексных масок. Попробуй узнать в сутулом пожилом человеке меня. Да и страхующие меня товарищи тоже умело маскировались.
— И тебя никто не задел ножом или иным оружием?
— Зацепили дважды, но порезы были неглубокие.
— А потом, что было?
— Был Париж, депо иностранного легиона.
— Медики не заметили твоих порезов?
— Я в депо появился через три недели после случившегося, все уже к тому времени зажило.
— Обычно полиция осуществляет проверку кандидата. Убийц, насильников, наркоманов и наркоторговцев на службу не принимают.
— Так официально мне подозрение никто не выдвигал. На мигрантов напали неустановленные лица, нанесли им телесные повреждения. Правда, двое от этих повреждений скончались.
— И когда ты об этом узнал?
— Перед отправкой в учебный центр, позвонил Гюнтеру.
— Тогда тебе опасаться нечего.
— У нас в городке очень опытный начальник полиции. Он умеет хорошо работать. Рано или поздно он докопается до истины. Не хочу из-за этих зверьков сидеть в тюрьме, лучше послужу в легионе.
— А как же жена?
— С женой все хорошо. Её и мои родители ей помогают, да и родственники в помощи не отказывают. Я не очень уверен, но мне кажется, я уже стал отцом. Когда уезжал во Францию, Урсула мне намекнула об этом.
— Если так, то поздравляю. Только зачем ты мне все это рассказал?
— Понимаешь, я не мог ни с кем поговорить об этом, не доверял, а на душе паршиво.
— А мне, значит, можно доверять? Вдруг я побегу докладывать командованию?
— Нет, Алекс, ты не такой, я за тобой наблюдаю с первых дней. Первые дни я не мог тебя понять вообще. Дружбу ни с кем не водишь и в тоже время помогаешь выбившимся из сил кандидатам на марше. Лучше всех знаешь строевые приемы и способы обращения с оружием, легко усваиваешь материал. Результаты твоих тестов многих впечатляли и меня в том числе. Ты дрался с Мишкой и я видел, что ты мог его уделать без последствий для себя, но не делал этого. Спрашивал я себя, почему ты так поступаешь? Не мог найти ответа. А вот когда ты нас, оглушенных вынужденной посадкой самолета, начал организовывать и направил на помощь товарищам, я вдруг прозрел. Ты только выглядишь суровым и жестким, а на самом деле ты добрый и отзывчивый товарищ, но хочу сказать, ты преображаешься, когда тебе угрожает опасность. А еще ты не болтлив, не стал докладывать командованию, когда на тебя Север напал. Уверен, мои откровения останутся только между нами. Честно скажу, я хотел бы с тобой поддерживать дружеские отношения, если ты не против.
— Добро, Эрик, можешь быть уверен, никому и никогда я рассказывать о тебе не собираюсь и дружбу твою принимаю. Если вдруг я стану большим начальником во взводе, то и гонять тебя буду по-дружески.
— От этого только польза будет, — заржал Эрик.
Глава 9
Служба в легионе мне была не в тягость. Ничего сверхъестественного в ней нет. Нужно четко выполнять приказы командования, и все будет нормально. Крыша над головой есть. Одевают, обувают, отлично кормят, и денежку платят нормальную. В российской армии рядовому бойцу, на первом году службы тысячу двести евро в месяц не платят однозначно, да и с другими видами довольствия тоже не все нормально. Одним словом, я пока жизнью доволен.
Да, не часто выбираюсь в увольнение в город, да, оторван от родных и близких. Но не держаться же все время за папину руку? Признаюсь честно, после общения с отцом, у меня даже мысль шевельнулась, «сделать из легиона ноги», ведь мои недоброжелатели в Мурманске переселились в места «вечной охоты». А потом здраво рассудил. Что я буду делать на родине? Опять искать место работы? В Мурманске мне оставаться как-то не с руки, все может случиться. Скитаться по стране неохота, да и нет уверенности, что найду нормальное место для применения своих знаний и умений. Многие граждане России подыскивают себе «хлебные» места за рубежом. Так, почему мне не попробовать? Стану рассматривать службу в легионе, как период адаптации в европейском пространстве. Я же ее, в смысле Европу, не знаю совершенно, телепередачи в расчет брать не стоит. С деньгами, конечно, у меня не очень шикарно, но жалование легионера, возрастающие с каждым годом службы, внушает некую уверенность в завтрашнем дне, и дает основание полагать, что мое будущее не будет омрачено пустыми карманами. Чем черт не шутит, может, я решусь на учебу в школе унтер-офицеров или замахнусь на военное училище. Правда, офицерский чин может получить только гражданин Франции, а у меня с этим пока никак.