— Я же говорил вам, что отыщу их? — сказал он, стоя у двери комнаты, в которой жили уродцы. От нее несло протухшей едой и дерьмом, но сильней всего телами этих созданий — их пот был невероятно едким.
— Вы действительно это сделали, — сказал доктор Феттер: — Отлично! Отлично!
Он опустил руку в карман куртки и достал странного вида бумажник.
— Это ты нас сдал? — сказала одна из двух голов на шее у самого крупного уродца.
— Зачем ты это сделал? — спросила другая.
— Я не сдавал, — ответил Дитрик: — Я вас спас.
— От чего? — поинтересовалось создание, не больше выкидыша, лежавшее на подушке в изголовье кровати: — Мы сбежали от этого сукина сына Феттера!
— Он нас использовал, — сказала крохотная женщина, стоявшая неподалеку от Дитрика. От слез у нее потекла тушь: — Ставил на нас эксперименты, а когда мы умирали, клал в банки и выставлял напоказ, или сдирал кожу!
— Она сумасшедшая! — запротестовал Феттер: — Я — цивилизованный человек, и никогда ничего такого не делал.
Женщина внезапно метнулась к Феттеру и выхватила бумажник у него из рук. Открыла его, показывая внутреннее отделение.
— Он содрал кожу с моего мужа, когда тот умер после одного из экспериментов. Смотрите! Смотрите! Эта татуировка была у него на груди!
На внутреннем кармане бумажника (материал которого действительно походил на дубленую человеческую кожу) красовалось сердце, пронзенное стрелой. «Аарон любит Крошку Элис» — гласила подпись.
— Элис, заткнись! — оборвал ее Феттер, а потом понял, что в гневе выдал себя. Он выхватил бумажник у Крошки Эллис и достал из него пригоршню банкнот.
— Вот, вот, берите все! — сказал он, всучив деньги Дитрику: — Просто забудьте, что видели и уходите.
— Нет, — попросил уродец на подушке: — Разве вы не понимаете, как он разозлился? Если вы уйдете, он тут же убьет нас и создаст новых!
— Смешно, — сказал Феттер: — Они идиоты, мистер Дитрик, это печальная правда. Мозги размером с горошину. Но с природой не поспоришь, не так ли? Все, что я делаю, по доброте душевной, даю место, чтобы их усталые косточки отдохнули. Место в ящике.
Дитрик снова посмотрел на них — на слабые, слюнявые рты, на чудовищно изломанные тела — и покачал головой.
— Идиоты, да? — спросил он.
— Отбросы.
Но их глаза, подумал Дитрик, их глаза. В них отражались эмоции, печаль и ум.
— Знаете, что? — сказал он Феттеру: — Пожалуй, я задержусь.
— Зачем?
— Чтобы убедиться, что вы обращаетесь с ними хорошо.
— Я против, Дитрик. Берите деньги и выметайтесь. Вон!
— Нет, — сказало двухголовое существо, стоявшее рядом с дверью: — Пожалуйста, останьтесь.
— Заткнись! — сказал Феттер, и дал уродцу пощечину, швырнув его через комнату.
Он снова взглянул на детектива.
— Вы все еще здесь? — спросил он: — Я же сказал: вон! Это не ваше дело.
— Вы мне солгали, — ответил Дитрик.
— Что, если так?
— Их никто не похищал.
— Не нужно сентиментальности, Дитрик. Вы получили деньги…
— Они мне не нужны, — Дитрик прошел мимо Феттера — к растянувшемуся на полу уродцу.
— Эй, — сказал он, протягивая существу руку.
Уродец покачал головами.
— Вам лучше уйти, мистер, — сказала одна. Другая согласилась: — Уходите немедленно. Доктор вас обманет.
— Я его не боюсь, — сказал Дитрик.
— А стоило бы, мистер, — заметила первая голова: — Вы попадете в беду, если поможете нам.
— Уходите! Пожалуйста!
Пока уродец говорил, его четыре глаза сфокусировались на чем-то у Дитрика за спиной.
Детектив развернулся, инстинктивно закрыв лицо рукой, чтобы защититься от удара Феттера. Но это был не удар, а игла для подкожных впрыскиваний. Она вонзилась ему в ладонь и вышла с другой стороны, впившись в глаз. С торчащим из лица шприцем, Дитрик отшатнулся к стене. Феттер в мгновение ока оказался рядом и нажал на поршень. Содержимое шприца хлынуло внутрь.
— Боже, — пробормотал Дитрик: — что вы…?
Он не закончил вопроса. Наркотик, которым накачал его Феттер, превратил его язык в свинец.
— Я велел вам уйти, — сказал доктор, пока детектив сползал по стене: — Но нет. Вы решили проявить героизм, — он покачал головой: — Глупо. Глупо. Глупо!
СКОЛЬКО ЧАСОВ прошло с начала эксперимента? А может дней? Дитрик не знал. Он не мог говорить, не мог защитить себя, не мог даже облегчиться. Доктор контролировал его абсолютно, совершенно, и события, которые разворачивались перед ним, казались сном. Нет, не сном. Кошмаром…