– Пусть так, – кивнул Лыков, – но почему твой брат решил, что его самого скоро казнят? Он нужен им живой, для поставок в Петербург.
– Уже не нужен, – горько ответил «иван иваныч». – В том же письме брат пишет, что Сашка нашел себе других покупателей, поближе.
– Китайца или американца?
– Сперва американца. Тот уже приезжал в Верхне-Колымск и дал цену выше, чем я, – восемь с половиной рублей за золотник. Теперь Михаил не представитель единственного, очень важного, заказчика, а лишний свидетель.
– Погоди, так дела не делаются, – возразил Алексей Николаевич. – Атаман умный человек. Ему, возможно, захочется иметь двух покупателей вместо одного. Ты станешь получать не все добытое, а лишь часть. И твой брат сохранит свою полезность.
– А вдруг не сохранит? Ты правильно спросил про китайцев. Пекин ближе к Кухуману, чем Петербург. И косоглазые всегда хватали ворованное русское золото задорого. А Михаил видел, как Кожухарь толковал о чем-то с приезжим китаёзой. Он спросил у Сашки: что за гусь? И тот ответил: приказчик богатого пекинского ювелира, интересуется нашим товаром. А затем, сволочь, произнес с издевкой: скоро он, возможно, заменит тебя, а ты поедешь домой; чай, надоело здесь?
– Да… – констатировал сыщик. – Дело твое плохо. Надо спешить.
– Вот-вот!
– Ларион, ты понимаешь, что я должен сообщить часть полученных от тебя сведений начальству? Чтобы оно усилило отряд, а не посылало меня в Якутию одного, проветриться и вернуться.
– Ну если только часть. Давай оговорим, какую именно. Про мои операции там и про брата – говорить нельзя.
– Согласен. Я скажу про «Македонский прииск», что им командует беглый бандит Кожухарь, по которому давно плачет виселица. Что он нашел там много золота, хищнически добывает его и продает американцам и китайцам. И еще каждую осень негодяй казнит всю свою артель, чтобы сохранить тайну прииска. Это тот самый притон, о котором, не зная подробностей, написал министру внутренних дел якутский губернатор.
– Годится, – впервые вступил в разговор Аванесян. – Хороший повод, чтобы разорить притон. Уж что-что, а разорять Лыков умеет, лучше него кандидатуры не найти.
Сыщик лесть не принял и задал важный вопрос:
– Но откуда я все это узнал? Генералы потребуют назвать источник.
Обер-бандит взял доверительный тон:
– Алексей Николаич, не усложняй. Любой халамидник знает, что у тебя есть личная осведомительная агентура. Кто угодно может состоять на связи: половые, шлюхи, камергеры… И ты никогда не сообщишь фамилию осведа начальству, таков уговор. Верно?
– Верно.
– Ну и переведи стрелки на них. Освед встретился со старым приятелем, беглым из Якутии. Скажем, в пивной на Охте. И тот поведал жуткие вещи. Он-де мыл золотишко вблизи Кухумана и увидел из-за кочки, как головорезы Сашки Македонца прикончили целую артель. А трупы закопали в шурфах. Парень взял ноги в руки и так долетел до столицы. Чем не легенда?
– В общих чертах подходит, детали я додумаю сам. Ну что? Заключаем сделку? Ты действительно сообщил важные сведения, рассеял туман. Спасибо. Я поеду уже предупрежденный, а кто предупрежден, тот вооружен. Но ты понимаешь, что, когда приеду туда, твоего брата уже может не быть в живых?
– Поэтому я тебя и тороплю, – подскочил как ужаленный «иван иваныч». – Садись в поезд как можно скорее, не тяни время.
Алексей Николаевич стал рассуждать:
– Мы отправимся вдвоем, я решил… после того как узнал твои новости, решил взять с собой Азвестопуло. Но и двоих нас будет недостаточно против целой банды. Не хочешь помочь? Дать парочку умелых ребят?
– Я тоже думал над этим. Дам тебе одного помощника.
– Только одного?
– Одного, – подтвердил «иван иваныч», – но какого! Мой личный телохранитель Петр Рыбушкин, в фартовых кругах известен под кличкой Кудрявый…
– Погоди, это тот, который сбежал из Новозыбковского централа? – спохватился статский советник.
– Он самый.
– И теперь Петька караулит твою персону?
– Точно так. Я пошлю его с вами, такие люди в Якутии пригодятся.