— Леха… — простонал из темноты Ким. — А ты не можешь восстановить ману быстрее? Очень больно…
— Могу. Вернее, уже восстановил.
— Тогда почему ты не отдал старосте душу Стража?
— Потому что не собираюсь ее отдавать. Ким, прошу тебя, потерпи еще немного. Мы скоро выберемся отсюда, обещаю.
— «Скоро» — это когда?
— Через шесть часов. Но сначала я должен кое-что выяснить…
С этими словами я сунул в рот ползающего у моих ног червя и моментально отключился.
Умение «Сон погубленных душ» активно!
Отступление
По темной пустынной улице бежал нищий. Бежал быстро, все время оглядываясь и путаясь в своем драном плаще. Во сне трудно разобрать детали, но сейчас было отчетливо видно, что этот нищий бос, и что битое стекло, которым усыпана дорога, изрезало его ступни в кровь. Нищий был худ и немощен, и стороннему наблюдателю совершенно непонятно, откуда у него взялось столько сил на побег. От чего же бежит нищий?
Этот вопрос мучал не долго. Вскоре в проулок вбежали двое вооруженных кинжалами мужчин в отменных кожаных доспехах. Они чем-то неуловимо напоминали охотников, загоняющих дичь, и стало ясно, что нищий спасает свою жизнь.
Немощная дичь не может сопротивляться силе. Двое мужчин быстро нагнали нищего, схватили, прижали к грязной стене.
— Не трогай те меня! — взмолился нищий. — Тонка ничего не делал! Тонка хороший! Тонка ничего не знает!
— Заткнись! — рыкнул преследователь, и хорошо поставленным ударом отправил нищего в нокаут.
Второй мужчина споро накинул жертве мешок на голову. Подхватив нищего под руки, охотники поволокли его в неизвестном направлении. Если бы сторонний наблюдатель хорошо присмотрелся (а порой во снах детали выходят на первый план) то смог бы увидеть засохший куриный помет на сапоге одного из нападающих.
Вскоре нищий очнулся и сразу же закричал от ужаса. Он находился в холодном темном подвале, и был приколочен к деревянному кресту. На полу зеленым светом светилась пентаграмма, обведенная вязью рун. Крест располагался точно по центру.
Нищий заскулил:
— Тонка ничего не делал… Тонка ничего не…
В круг вошел маг в черном балахоне, лицо скрывал глубокий капюшон, за его спиной взвилась огромная призрачная золотая кобра. По обе стороны от мага встали двое помощников в таких же черных балахонах. Один из них держал в руках шкатулку с черепами и костями на крышке, у второго был кинжал с замысловатой рукоятью.
Маг раскрыл толстый потертый фолиант и принялся читать заклинание. Руны на полу вспыхнули, свет пронзил нищего, отчего тот закричал. Боль терзала худое тело, а магия терзала душу. Когда маг закончил, он взял кинжал из рук помощника и нанес один точный удар прямо в сердце нищего. Бедолага всхлипнул и навсегда затих.
Кровь потекла из раны, напитывая руны на поднесенной шкатулке, а затем из сердца тонкой светящейся струйкой утекла душа. Маг закрыл шкатулку и ушел, приказав своим помощникам прибрать, а тело нищего выбросить на улице.
Я проснулся весь в холодном поту. Меня до сих пор трясло, будто бы это я бежал по тому переулку, будто бы это мое сердце пронзили заколдованным кинжалом. Я глянул на часы 21:45. Время до полуночи еще есть.
— Ким? — позвал я дрожащим голосом.
— Я тут…
— Ты как? Держишься?
— Да. Приходил тот амбал, отцепил трубки и посадил меня в клетку. Он и к тебе подходил, но ты был без сознания. Я сказал, что восстанавливаешь ману.
— Молодец. Правильно сказал.
— Леха, может, лучше отдашь им эту проклятую душу? Сол свидетель, очень хочется выбраться отсюда!
Я вздохнул.
— Ким, разве ты не понял, что они нас не отпустят? Слышал, что сказал староста про процент? Он все равно будет держать тебя в подвале и пытать, чтобы придать мне ускорение. И даю левое яйцо на отсечение, что десятком душ этот гондон не ограничится. Мы станем его рабами и проторчим тут целую вечность.
— С чего ты так решил? Он же староста деревни, и если дал слово, то должен выполнить.
— Никакой он не староста… Он убийца, Ким. Убийца и маг крови. Доморощенный, правда, но все же маг.
Молчание. Громкое сопение откуда-то из темноты.
— Почему ты так думаешь? — спросил Ким.
Я прислонился к холодной стене и прикрыл глаза. Ворочать языком было тяжело, хотя обычно меня трудно заткнуть.
— Помнишь Тонку?
— Тот нищий, которого убили?