— Простолюдинка, которая убивает аристократа. Оправдания для неё не смог бы выбить даже сам дьявол, — проговорил Молотов и с раздражением цокнул языком. — И потому нам пришлось искать другой способ защитить её.
— И вы придумали сымитировать её смерть, — закончил я за него. Но, к моему удивлению, Вячеслав покачал головой.
— Не я, — сказал он. — Это сделал Павел.
Я даже не сразу поверил в то, что услышал.
— Что?
— Мы никому не рассказывали о том, что случилось. Хранили всё в тайне. Не потому, что думали, будто действительно сможем сохранить этот секрет. Признаюсь тебе, я ждал, когда расследование наконец доберётся до Анны. Сомнений в том, что рано или поздно, но они узнают, кто именно это сделал, у меня не было. Я не настолько наивен. В какой-то момент готов был даже взять вину за содеянное на себя, но…
— Но появился Павел, — произнёс я, и он коротко кивнул.
— Верно. Лазарев приехал ко мне вечером. — Вячеслав рассмеялся. — Видел бы ты его. Ох, как он орал. Наверное, за тот вечер я слышал от него больше бранных слов, чем за всё время нашего знакомства. Но после этого он предложил мне… вариант. У его семьи имелись связи с определёнными, скажем так, людьми. С теми, кто мог помочь Анне скрыться. И мы ими воспользовались.
Дальше всё оказалось на удивление просто. Инсценировка смерти, в подробности которой Молотов не вдавался. Анна покинула империю и уехала. Сначала ей помогли выбраться во Францию, но там она не прожила долго, перебравшись на острова Британской империи. Там она прожила более семи лет под именем Анны Холт. До тех самых пор, пока не встретила Эдварда Харроу. Тогда Харроу был занят расширением собственного бизнеса на территории Британии и её колоний в Латинской Америке.
И вот эта часть рассказа наконец стала хоть каким-то лучиком света в этой мрачной истории. Когда Молотов рассказывал о редких письмах, которые присылала ему Анна, он не мог не улыбаться — столько в них было радости и счастья, что небезразличная ему женщина наконец встретила того, кого, возможно, искала всю свою жизнь.
Но одновременно с этим жизнь во лжи терзала её. В конце концов она рассказала Харроу свою настоящую историю. Готовая быть отвергнутой, она приняла бы любое его решение, но, к её же собственному удивлению, Харроу заявил, что это нисколько его не волнует. Даже более того, Эдвард испытывал неподдельное уважение к той силе воли, что таилась в этой хрупкой на вид женщине.
— Хорошо, допустим, всё, что вы рассказали, — чистая правда, — произнёс я. — Но тогда у меня другой вопрос. Почему каждый раз, говоря о ней, вы упоминаете её как Анну Харроу? Они ведь не заключили официального брака. Разве нет?
— Нет, — не стал отрицать Молотов. — Не заключали. И это момент, из-за которого я хотел бы любыми способами избежать привлечения официальных лиц империи к нашему делу. Видишь ли, Александр, Конфедерация — глубоко религиозная страна. В некоторых штатах это доходит едва ли не до фанатизма. Но проблема заключается не в этом. Да, для официального акта наследования необходимо, чтобы между двумя супругами был заключён договор, заверенный как государственными институтами Конфедерации, так и перед лицом Господа. Учитывая всё, что я тебе уже рассказал, и политику изоляционизма, продвигаемую местным правительством, думаю, ты понимаешь, как местные смотрят на брак с иностранцами. С теми, кого они называют чужаками.
Я кивнул и быстро прокрутил в голове всё, что узнал.
— Вы говорили, что именно Джеймс помогал вам и Анне оформить документы для её переезда сюда, верно? — уточнил я, и он кивнул.
— Да. И думаю, что мне не нужно объяснять, для чего именно это было сделано.
— Нет, — я отрицательно покачал головой, — не нужно. Вы использовали это, чтобы защитить её прошлое. Если бы местные начали копаться в нём, то имелся весьма значительный риск, что всплыли бы те факты её прошлого, о которых вы намеренно хотели умолчать.
— Хороший вывод.
— Это ещё не всё, — сказал я. — Я всё равно не понимаю, почему она носила фамилию Эдварда. Ведь по логике вещей Анна должна была носить ту, под которой скрывалась в Британии. Холт.
— Землевладельцы здесь, в Америке, сильно отличаются от аристократов в империи, Александр, — проговорил Молотов, поднимаясь с кресла и подходя к окну. — Если все мы подчиняемся воле императора, то здесь именно они представляют собой власть. За ними стоит последнее слово и решение. Я уже не говорю о том, что на своей земле они являются полноправными хозяевами. Их слово — закон. Их воля определяет то, как они живут. Можешь считать каждого из них маленьким царьком или королём и не сильно промахнешься мимо истинного положения вещей.