— А что? — хмыкнул граф себе под нос. — Не дашь…
— ГЛУПЕЦ!
Прокатившийся по пустыне истошный вопль едва не оглушил его.
— Как ты смеешь! Я источник твоей силы! Я источник твоего бессмертия! Если ты…
— Что? — перебил его граф. — Избавлюсь от тебя?
— Тогда ты умрёшь, — высокомерно произнёс голос, и Феникс склонил голову набок, уставившись на Константина яркими отливающими золотом глазами. — Ты должен понимать, мальчик, что данная мною тебе сила — это единственная причина, почему ты всё ещё жив. Я дал тебе пламя. Я дал тебе способность возрождаться из пепла подобно самому себе. Я — это всё, что у тебя есть!
Последние слова едва не оглушили его. Браницкий лишь поморщился, но взгляд не отвёл.
— Твоя сила — это грёбаное проклятие, — со злостью прорычал он.
Константин Браницкий. Безумный граф. Владыка пламени. Сумасшедший. Это и ещё сотни и сотни бесконечных прозвищ. Как его только не называли. Какие только имена ему не придумывали, негромко шепча их у него за спиной. Но его это не раздражало. Вообще не трогало. Ему было наплевать, что о нём думают. Кто они такие, чтобы судить его⁈
О нет. Мало кто знал правду, грубо скрытую в его душе. Мало кто догадывался, что-то, что многие считали одной из самых невероятных и сильных Реликвий в мире, было для этого человека самым настоящим проклятием, которое едва не сводило его с ума и отравляло само его существование.
Что это такое — знать, что собственная жизнь не принадлежит тебе? Он буквально день за днём существовал в мире, где каждый, даже самый крошечный страх перед смертью был ему недоступен. И именно это делало его существование невыносимым. Пресным. Скучным. Каждый раз, когда тело ломалось, когда жизнь вытекала из него вместе с кровью, льющейся из ран, он знал — это не конец. Лишь очередная издевка судьбы. Боль забывалась, раны исчезали, но пустота оставалась. Глубокая и всеобъемлющая. С каждым разом она становилась всё больше, будто его душу снова и снова насильно возвращали туда, где он быть уже не хотел. Он не мог позволить себе слабости — даже гибель, последнее право любого живого существа, было у него отнято, сделав Константина Браницкого заложником собственной силы.
Деньги. Богатство. Вызывающее поведение. Его свобода была не более чем фикцией: все выборы, даже самые отчаянные, заканчивались одинаково — он возвращался, словно пленник, которому снова накидывали цепь насильной жизни на шею. Ни наказания, ни прощения, ни покоя. Только бесконечный цикл начала, где каждая смерть становилась не завершением, а очередным напоминанием, что он лишён права решать собственную судьбу.
И потому он так искал гибель там, где другие искали жизни: бросался в бой, принимал самые безумные вызовы. Устраивал безумные игры, проверяя человеческую решимость в ситуации, где сам он не мог сделать столь желанный выбор. Он страстно искал людей, чтобы понаблюдать за тем, как они вкусят этот невероятный и сладкий плод свободы выбора. Того, чего он так жадно желал и чего был лишён. С неистовым желанием умирающего от жажды, ползущего к колодцу, он искал свой предел…
Но предела не было, и эта мысль грызла его изнутри, превращая бессмертие не в дар, а в пытку, в вечную клетку, откуда нет выхода. И не будет, если он ничего не предпримет. Но теперь всё изменится.
— Ты ведь никогда не дашь мне сдохнуть, — фыркнул Браницкий, глядя на сидящего на ветке Феникса.
— Я твоя сила… — прозвучал голос, разносясь во все стороны над уходящими в горизонт песчаными дюнами.
— Ты жалкая, трусливая тварь, — рыкнув, перебил его Браницкий. — Думаешь, я не знаю? Вы, твари, не можете существовать без нас. Потому ты не даёшь мне сдохнуть. Если умру я, то ты сгинешь вместе со мной…
— И это твоё решение? — Голос существа прозвучал насмешливо. — Отказаться от своего дара… просто мне назло?
— Отказаться от него, потому что так хочу я! — прорычал граф.
Он сделал шаг в сторону сидящей на ветке твари, но его ноги неожиданно стали тонуть в песке.
— Ты так ничему и не научился. — Феникс покачал головой, и этот сугубо человеческий жест показался Константину до невозможного жутким. — Ты знаешь мои условия. Подари мне того, кто сможет принять мой дар. Того, кто впитает в себя силу Реликвии. И я отпущу тебя…
— И обречь другого глупца на жизнь, лишённую смысла, просто потому, что ты сказал мне это сделать? — расхохотался Браницкий, барахтаясь в песке, который медленно затягивал его тело. — Не смеши меня.
— А ты спросишь его мнение? — с укором спросил Феникс. — Да и какая тебе разница, разве нет? Разве не этого ты хочешь? Свободы. Я могу тебе её дать. Всё, что ты должен сделать, — это выполнить мой приказ. Всего лишь один ребёнок, Константин. Лишь один. Отдай мне его, и я отпущу тебя…