Боже, как же давно это было. Последний раз мы сюда поднимались летом, больше полугода назад. В тот день, когда я узнал, что из-за долгов нас с Ксюшей выселяют из квартиры. Именно тут, на нагретой за день крыше, мне и пришла в голову мысль попытаться выиграть в карты нужную сумму. Безумная и рискованная идея. Виктор мне в тот раз так и сказал, но… а почему нет? Карты меня всегда любили.
И вот столько месяцев спустя мы снова поднялись сюда. Только в этот раз тут было куда холоднее, а широко известные белые ночи не подсвечивали небо поздним вечером.
— Стоп, — резко произнёс Виктор, когда мой рассказ дошёл до нужной точки. — Сань, ты издеваешься надо мной⁈ Как это так — у тебя есть брат!
— Ну не только брат, — пожал я плечами и, наклонившись, зачерпнул ладонью пригоршню лежащего на крыше снега. — Есть ещё сестра…
— И ты мне рассказываешь об этом только сейчас⁈
— Да я сам узнал про них несколько месяцев назад. И понятия не имел, где они вообще. Повода не было….
Слепив снежок, я подкинул его на руке, а затем размахнулся и швырнул с крыши в установленный на здании через улицу рекламный щит. Метко брошенный комок снега прилетел улыбающейся женщине, рекламирующей одну из компаний сотовой связи, прямо в лицо и размазался по нему белым пятном.
— И они хотят тебя убить? — уточнил Виктор, стоя рядом со мной и засунув ладони в карманы куртки, чтобы не морозить пальцы. — Так, что ли?
— Строго говоря, не меня, — поправил друга. — Я же объяснил тебе…
— Да-да-да, — перебил он меня. — Что-то там с твоей семьёй. Но при чём здесь я, не понимаю⁈
А вот на этот вопрос ответить оказалось непросто. Не помогало ещё и то, что на ум, как назло, пришли слова Александры, сказанные ею в университете.
— При том, Вик, что ты мой лучший друг, — произнёс я, наклонившись и зачерпнув ещё снега. — Андрей недвусмысленно намекнул, что будет угрожать тебе или другим людям, которые мне близки и дороги, если я посмею пойти поперек него…
— То есть если ты сделаешь что-то, что не позволит ему убивать тех, кому он хочет отомстить? — спросил он, и мне даже не нужно было читать его эмоции. По одному только тону голоса было понятно, что всё происходящее он считает по меньшей мере каким-то абсурдом. — Он что, совсем конченый?
— Сам видишь, — пожал я плечами и, слепив ещё один снежок, швырнул его вдогонку первому. С точно таким же результатом. — Знаешь, Александра ведь оказалась права…
— Саша? — удивился он. — В чём?
— В том, что большая часть твоих проблем из-за меня, — признался другу и присмотрелся к двум прилипшим к рекламному щиту снежкам. — Если бы не моя затея с картами, ты не попал бы в переплёт с Даумовым. Тебя бы не выперли с предыдущей работы из-за моих затыков с Лазаревым. Ты не загремел бы в полицию и… да твою же! Виктор, какого хрена⁈
Я запрыгал на месте, стараясь вытряхнуть попавший за шиворот мерзковато-холодный снег. Попутно ещё стряхнул то, что оставалось на голове, после того как снежок прилетел в макушку.
— За то, что стоишь и хрень какую-то тут порешь с серьёзным лицом, — сурово сказал он, стряхивая снег с ладоней. — Все твои проблемы из-за меня, бе-бе-бе… ты что, совсем дурак?
— Ну бываю, конечно, иногда, но…
— Са-а-а-а-а-ань! — взмолился он. — Ну хоть сейчас идиота не включай, а? Кто заступился за меня в седьмом классе, когда меня только перевели в школу? Помнишь? Как там этого дебила звали…
— Копылов, — вспомнил я фамилию гориллы, который весь класс терроризировал. — Егор, вроде.
— Ага, — кивнул Виктор. — Точно. Кто швырнул в него стул, когда он с дружками меня избивать начал?
— Ну я…
— Ну ты, — фыркнул Виктор. — Сань, ты за меня вписывался, начиная с… да с самого старта наших отношений в седьмом классе! Ты примчался к Даумову, когда мне грозила опасность. Вообще не думал, между прочим. Ты вытащил меня из каталажки за полчаса. Помог мне получить практику в клинике, о которой я раньше даже мечтать не мог! Да даже с той дурой тоже помог и глаза мне открыл. Да и с Сашей тоже…
— Чего?
— Чего-чего. — Друг усмехнулся и покачал головой. — Ты с ней говорил? Говорил ведь, я знаю. В университете.
— Ну что-то типа того, — уклончиво ответил, потому что хорошим тот разговор никак назвать нельзя было. Если уж совсем честно, то прошёл он паршиво. А потом до меня дошло. — Погоди, то есть она…