— Следили за мной, — сказал я, просто констатируя факт.
— Ты умный мальчик. Сам догадался…
— Ещё тогда, когда вы устроили эту тупую клоунаду с теми фотографиями, — фыркнул я. — Ваши люди сами себя спалили.
Лазарев лишь пожал плечами.
— Как я уже сказал, ты умный мальчик, Александр. И потому мы сейчас с тобой находимся здесь. В этом кабинете.
— А что? Могли находиться в каком-то другом месте?
— Могли, — подняв палец, поправил меня Лазарев. — Поверь мне, есть куда более неприятные места, где мог бы проходить этот диалог. С самыми неприятными для тебя последствиями. Но! Как я уже сказал, ты умён. А потому я рассчитываю на твоё благоразумие.
— Я слушаю.
— Как только мы закончим этот разговор, ты выйдешь из этого кабинета. Выйдешь отсюда вместе с этим.
Лазарев протянул руку и взял со стоящего рядом с его креслом невысокого столика конверт из плотной бумаги.
— Здесь лежит адвокатская лицензия, — пояснил он, показав мне конверт таким образом, чтобы я хорошо мог разглядеть находящуюся на нём печать адвокатской коллегии. — Мои связи очень широки. Всё, что нужно, — это вписать туда твою фамилию. Лишь одна подпись, и через два дня ты станешь полноправным адвокатом империи.
— Так просто? — не без иронии уточнил я.
— Да, так просто. Мои связи широки. Достаточно лишь пары звонков, и это будет сделано. И уже через два дня ты будешь адвокатом моей фирмы. Только подумай, Александр. Я обеспечу тебя деньгами. Работой. А взамен ты будешь делать то, что я тебе говорю.
Тут я уже не смог удержаться.
— Если вы рассчитывали, что после ваших последних слов я буду послушным пёсиком прыгать по любой вашей команде, то…
— А что? Не будешь? — усмехнулся Лазарев. — Скажи мне, что по-твоему лучше, Александр? Быть послушным псом, который живёт в комфорте и достатке, и послушно выполняет команды, или же бешеной собакой? Хорошенько подумай над ответом. А пока думаешь, я напомню тебе, что делают с бешеными псами. Их отстреливают. Поверь мне, Император даже скажет мне спасибо за то, что я избавлю мир от последнего отпрыска Ильи Разумовского. И никто, повторяю, никто тебе не поможет.
Отметив моё молчание, он широко улыбнулся и продолжил.
— Вижу, что ты начал думать в правильном направлении, — довольно произнёс он.
— Скорее продумываю варианты на будущее, — несколько раздраженно ответил я, чем только сделал его улыбку ещё сильнее.
— Позволь, я помогу тебе, — с напускной любезностью продолжил он. — Ты примешь моё предложение, Александр. Мы подпишем документ, после чего ты покинешь этот кабинет с адвокатской лицензией. После чего ты сделаешь предложение моей дочери, на которое она согласится. Вы поженитесь…
Этот его приторно вежливый тон едва не вызвал у меня зубной скрежет.
— Что, уже торопитесь стать дедушкой?
— Ну что тут скрывать, — рассмеялся Лазарев. — Любой отец желает увидеть внуков. Так что да. Очень на это рассчитываю.
Моё молчание затянулось едва ли не на минуту. Я тянул и не отвечал, наблюдая за тем, как выражение на лице Лазарева из притворно доброжелательного становится раздраженным.
— Решай, Рахманов, — бросил он в меня. — Моё терпение не резиновое.
— Пожалуй, я откажусь, — спокойно произнёс я. — Всего вам хорошего, ваше сиятельство.
— Что же, это твой выбор, — вздохнул Лазарев и махнул рукой.
Дверь в кабинет открылась, и внутрь вошли шестеро мужчин в костюмах. Все с темными очками на глазах. И каждый ощущался, как пустое пятно в эмоциональном плане.
— Очень-очень глупое решение, Александр, — в голосе Павла слышалось явное сожаление. — Я рассчитывал на то, что ты сделаешь мудрый выбор.
— А эти ребята, значит, помогут мне его сделать? — я кивнул головой в их сторону.
— Ну, они удостоверятся в том, что твой отказ окончателен, — ответил Лазарев. — К сожалению, я боюсь, что тебе общение с ними покажется не таким приятным, как со мной.
— Значит, всё-таки выдирание ногтей, да?
— Посмотрим, — Лазарев пожал плечами. — Сначала они вырвут их тебе. А потом сделают это твоей милой сестре. Или твоему другу. Надолго ли хватит твоего глупого упрямства, когда твоей любимой сестре будут отрезать пальцы прямо на твоих глазах. Умение причинять людям боль — это тонкое искусство, но обещаю тебе, что мои подчинённые прекрасно им владеют.
— А если я…
— Не откажешься, — отрезал Павел. — Рано или поздно, но ты сделаешь так, как я этого хочу. Или, возможно, не сделаешь. Но ты этому всё равно порадоваться не успеешь.