По нескольку раз в год он приглашал в Рыдзьтну видных сенаторов, патронирующих школьную реформу. Сенаторы посещали школы и интернаты, присутствовали на экзаменах и выступлениях учеников. В заключение торжества сияющий магнат, как елка увешанный всеми иностранными регалиями, принимал в кругу гостей парал "господ кавалеров" и "казеннокоштных". И ученики бывали рады этим визитам, потому что кормили тогда лучше, а сырые, запущенные дортуары проветривались и просушивались.
Не из двухсотлетней давности документов рыдзынского прихода мы узнаем и закулисную сторону просветительской деятельности князя.
Глава рода Сулковских, человек непомерно богатый и не жалеющий денег на представительство, в повседневной жизни был человек прижимистый. Это ясно видно лз переписки, которую он во время заграничных путешествий вел с ректорами рыдзынских школ и интернатов.
Князь не выполняет никаких обязательств, не соблюдает условленных сроков, остается глухим ко всем просьбам школьных властей касательно ремонта и дальнейшего строительства интернатских помещений, прибегает к бесчисленным уловкам, только бы оттянуть выплату отпускаемых Комиссией народного просвещения субсидий, требует от ректоров расписок на большие суммы, нежели они получают на самом деле, и т. д., и т. д., и т. д.!
В таких условиях бедные пиаристы, дабы довести до конца строительство школ, вынуждены урезать обеденные порции своих воспитанников и экономить на их одежде.
Протесты и жалобы не помогали. Кичливый магнат не допускал даже малейшей критики в свой адрес. Энергичный и честный супериор Анджей Земенцкий, который пытался протестовать против некоторых действий князя Августа, был по его требованию отозван с должности.
На его место был назначен новый супериор Констанций Клопоцкнй, человек уступчивый, без собственного мнения, послушно принимающий все указания владельца майората. Подобным путем рыдзынский владыка убирал со своей дороги всех, кто только мог ему противоречить.
Такой была Рыдзына, где молодой Юзеф Сулковскин провел восемь лет, то есть почти треть своей короткой жизни. "Дон Пепи", как звал его по-испански князь Август, принадлежал к самым привилегированным рыдзынским ученикам. Однако это совсем не значило, что аномалии этого перегрызшегося мирка могли остаться для него незамеченными. "Господа кавалеры", так же как и "казеннокоштные", занимались в своих пансионах только после обеда и вечером. До обеда они находились в общей школе, где встречались с местными учениками, с сыновьями немецких служащих, экономов, ремесленников и бедной окрестной шляхты, немногим отличающейся от мужиков. А так как при средней школе находилось и приходское училище, то в пределах их наблюдений находились и крестьянские дети.
Этот повседневный распорядок заставлял встречаться представителей разных общественных слоев и делал возможным взаимный обмен взглядами. Надо думать, Юзеф Сулковский во многом это использовал.
Легко представить себе, что маленький дон Пепи должен был почерпнуть от своих товарищей, среди которых было много законных родственников князя Августа:
Сулковские из Плоцка, Лубы и Шембеки. "Господа кавалеры", завидуя выдающимся способностям и привилегированному положению младшего товарища в доме князя, наверняка не упускали возможности напомнить "подкидышу" его мутное происхождение.
Не удивительно, что Юзеф Сулковский больше льнул к бедным "казеннокоштным" и к самым обойденным судьбой школьным товарищам. С ними он завязывал дружбу, от них узнавал о манере правления князя Августа, который в сейме выступал с предложением об отмене крепостного права, а дома драл с мужика последнее, о жестокости и алчности немецких управляющих, об аферах и сделках арендаторов и ростовщиков.
Эти школьные рассказы являлись для Юзефа первыми, нередко наивно упрощенными социальными уроками и накрепко запечатлевались в его памяти. И много лет спустя, во время истальянской кампании, он будет представлять Бонапарту Польшу как страну несчастного крестьянства, угнетаемого шляхтой и арендаторами. До конца жизни сохранится в нем неприязнь к немцам и священникам.
Социальная дифференциация рыдзынской школы пробудила в мальчике поразительные для его возраста размышления. Как-то вернувшись из школы, он записал в своем дневнике: "Едва только жить начав, что я сотворил доброго для ближних своих? Каковы суть права мои на возвышение и отличие в обществе? Не следует ли подождать, пока я сам не заслужу сего?.."
Князю Августу не очень-то нравились эти плебейские наклонности воспитанника, если уж он ставил их на вид новому гувернеру, ксендзу Завадскому. В уже упоминаемом "Верном портрете" 1783 года князь Август с горечью заявлял: "Эти двое детей (то есть Юзеф и Теодора Сулковские) воспитывались среди неотесанной дворни, последствия чего у графа Юзефа сказываются и по сей день..."
Отношения между опекуном и воспитанником в течение этих восьми лет не всегда складывались благополучно.
Прав, вероятно, историк Ашкенази, считая, что князь Август приблизил к себе Юзефа главным образом для того, чтобы назло брату своему, Франтишеку де Паула, воспитать себе наследника. Но наряду с этим несомненно и то, что в выборе князя решающую роль сыграли личные качества мальчика. Ведь "второсортных" юных Сулковских, кроме Юзефа, было множество, и родители любого из них с превеликой радостью согласились бы отдать сына под опеку могущественному главе рода. Один из таких кандидатов был у князя Августа даже под боком. Еще до приезда Юзефа в Рыдзыну в тамошней школе приобщался к наукам некий Себастьян Сулковский, также родственник владельца майората. Но достаточно познакомиться с интеллектуальными данными этого Себастьяна, о коих гласит сохранившийся школьный табель, чтобы понять, что такого Сулковского князь не мог выбрать себе в наследники, даже пребывая в крайнем ожесточении против непутевого брата. За год до приезда Юзефа семнадцатилетний Себастьян Сулковский получил в школе следующие оценки: "Поведение - хорошее, прилежание - никакого, мыслительные способности никаких, польза от науки - никакой".
Зато дон Пепи был гениальным мальчиком. Это утверждают все "вспомнналыцики", сталкивавшиеся с ним во время пребывания в Рыдзыне.
Генерал Михал Сокольницкий, который прочитал после смерти Сулковского несколько лекции о нем в Париже, говорил:
"Этот молодой человек был одним из тех блистательных феноменов природы, столь трудно повторимых и столь быстро угасающих, что нам редко удается проникнуть во все их возможности... Я познакомился с ним на девятом году его жизни. Он был известен как чудо-ребенок, его называли "маленьким ученым"... Память его вобрала все сокровища всеобщей истории, географии и мифологии. Он великолепно разбирался в латинской и греческой литературе и абсолютно свободно, говорил на нескольких живых языках... Он не только знал имена всех известных авторов, но и названия их трудов, а при надобности мог цитировать целые куски малоизвестных произведений... При этих огромных познаниях он никогда не выскакивал, наоборот, ему было неприятно, когда его без нужды заставляли блистать этими изумительными знаниями..."
Далеко не глупый князь Август, вероятно, при первой же встрече с Юзефом оценил его феноменальные способности, и это решило выбор. Уродливого горбуна, надо думать, просто очаровала необычная красота мальчика, которой восхищались все современники. Кичливый, тщеславный магнат с первой минуты представил себе, что этот гениальный и красивый приемный сын со временем придаст великолепие молодому княжескому венцу Сулковских. Он уже видел его послом при дворах великих держав, фаворитом и приятелем королей и императоров.
Старт к запланированной карьере начался очень рано.
Через год после приезда Юзефа в Рыдзыну князь взял его с собой в длительное, почти трехлетнее путешествие по Европе.
Некоторые подробности этого путешествия живо напоминают приключения Гулливера в стране великанов. Так же, как тот великан, который первым нашел Гулливера, князь Август возил своего гениального воспитанника по разным городам и демонстрировал его, словно шарманщик дрессированную обезьяну. Разница заключалась только в том, что князь не брал за показ денег, ограничиваясь восторгами и комплиментами. Виднейшие интеллектуалисты европейских столиц собирались посмотреть на чудо-дитя польского магната и засыпали его вопросами из различных областей знания. Монархи и придворные награждали удачные ответы мальчика рукоплесканиями, совсем как в театре или в цирке. Особую симпатию к нему проявила королева Франции МарияАнтуанетта. Она сделала его своим пажом, одарила королевскими поцелуями, качала на королевских коленях.