— Завтра устроим выходной, — прокричал лесоруб, выглянув из окна своей хаты. — Дерьмовая погодка. Может, завтра к обеду небо прояснится.
— Я понял. А что за люди вчера вечером пожаловали?
— Ловчие императора, — лесоруб сплюнул и выругался себе под нос. — Держись подальше, парень. Ты не обрадуешься встрече с ними.
Кирилл кивнул и, вновь выглянув на улицу, посмотрел в сторону корчмы. Забежал в сарай и достал меч. Натянул капюшон как можно ниже на голову, запахнул полы плаща, раздумывая. Присел на корточки и погладил пса по голове.
— Пойдём, посмотрим, что там творится, — собака заскулила. — Нет? Неужели боишься? Признаться, я тоже. Или ещё подождем и посмотрим? Может, они уедут. Договорились. Будем ждать. Хотя, знаешь, я всё-таки пойду и взгляну.
С этими словами он поднялся на ноги и тенью пробежал вдоль улицы. Перепрыгнул через изгородь и замер, вжавшись в ствол яблони. Выглянул и перебежал через огород, уже яснее различая голоса, доносившиеся из корчмы.
— Ну и какого хера мы здесся торчим? Ишшо бы не под дожжём тыквы чесали… — возмутился коренастый, оперевшись на своё копьё. Чихнул и сплюнул, грязно выругавшись едва ли не на всю округу. — Скомлик, вона, в тепле жопу греет.
— Перестань хайло рвать, — огрызнулся второй. — И без тебя тошно.
Кирилл вжался в стену корчмы, припал едва ли не к самой земле, стараясь избегать тусклого отблеска горящего факела у входной двери. Завернул за угол, вслушался. Осторожно вытянулся и, прижавшись щекой к оконной раме, заглянул вовнутрь, различая лишь смутные тени и обрывки силуэтов сквозь прорези в суконных шторах. В саду ухнула сова, и вдали, у самого горизонта, громыхнуло, предзнаменуя надвигающуюся грозу.
— Обсыпь меня короста, — донёсся из корчмы гулкий бас. — Это ж Крыс, мать его, Кайлей! Попался вонючий выродок, да? И где ж евонная братия?
— Его с девкой под утро на сеновале сцапали, а других Крысьев с ним не было, — ответил второй голос. — Эй, девку держи, шоб не рыпалась. Иш, как глазишшами-то зыркает, змеюка. И на кой-она нашему инперату сдалась? Страшная и костлявая, что моя сивая кляча.
По корчме разнёсся гортанный смех, чередующийся выкриками и руганью. Кирилл не шелохнулся, продолжая вслушиваться в разговор. Услышал, как невдалеке, у самой окраины сада, раздался лёгкий топот копыт, мгновенно исчезнувший в вое ветра. Он заинтересованно пробежал под яблонями, прячась в густых зарослях травы. Сквозь черноту вечера различил неясные силуэты шестерых лошадей, в сёдлах которых уже не было всадников.
— Пикнешь, горло перережу, — прошипели возле самого уха, и острие кинжала грубо уткнулось в спину. — Сколько их там? Скольких ты там выглядел?
— Двое у самого входа. Внутри услышал ещё пятерых, — ответил Кирилл, примирительно подняв ладони вверх.
— Я же велел держаться подальше. Или что-то было не ясно?
— Ты? — удивился Кирилл. — Так я и держался. Разве нет? Зачем вы тут? Здесь полно этой солдатни с большой дороги.
— У нас тут друг. Догадайся сам, почему мы здесь.
— Кайлей?
— Что с ним? — из кустов выскочила коротко стриженая, замерла и тихонько свистнула, давая знак остальным. — Он жив?
— Вроде как. Я не смог разглядеть. Только слышал, как он грязью всех поливает.
— Жив, значит, гадёныш, — кивнула эльфийка, подкравшаяся сзади, словно дикая кошка.
— Мистле, — шепнул Гиселер. — Ты и Рееф возьмите на себя часовых. Только аккуратнее, чтобы прежде времени шуму не наделать. Потом можете начинать веселье.
— А что с ним? — пробормотала Мистле, указывая в сторону Кирилла.
— Ничего. Пусть катится. Он всё равно никому не расскажет. Иначе и пикнуть не успеет, как в петле задёргается.
— Думаете, что справитесь? Уверены, что помощь не нужна?
— Уверен, — шикнул главарь банды. — А теперь беги прочь, коли жить хочешь.
Они скрылись во тьме, растворившись среди деревьев. Кирилл вновь пробежал к стене корчмы, затаился, ожидая дальнейшего развития событий. Кучка ряженых сможет справиться с целой бандой? В это ему верилось с трудом. Если поднимется шум, то прибегут и местные жители, которые точно не будут стоять в сторонке. И вот тогда-то перевес будет не на стороне Крыс. И тогда не поздоровится ему тоже. Если прибудут солдаты, то непременно будут заданы вопросы, на которые он не сможет ответить. Он здесь чужак, который появился неизвестно откуда и зачем. Его вполне могут принять за шпиона. Даже удивительно, почему этого не произошло за ту неделю, что он провёл, работая с лесорубом.
Когда с грохотом вылетело окно, Кирилл вздрогнул и выглянул за угол, увидев лишь убитого бандюгу, чья голова, отсечённая от тела, валялась в кустах, орошая траву ярко-алой кровью. В корчме загудело, крики отразились от стен, эхом пронеслись по соломенной крыше. Осколки посыпались на голову, ужалили за щёку, когда стекло выбитой рамы отлетело к чертям вместе с одним из ловчих. Парень увидел, как коренастый дёрнулся в агонии и затих, истекая кровью. Корчма ходила ходуном. Всюду крики, ругань, звон мечей, треск ломаемой мебели. И во всей этой какофонии он увидел её, ошалелым взглядом смотрящую перед собой. Увидел, как она, словно вырвавшись из оцепенения, налетела на ловчего, отталкивая его в сторону, защищая парнишку, который лихорадочно освобождался от пут.
«Какого чёрта, Цири!»
Ловчий набросился на неё, ударил мечом в страшной мельнице, но пепельноволосая была быстрее. Она была молнией, мелькала вокруг бандита, не позволяя ему себя ранить. Деревня ожила, высыпала на улицу. Крики заполонили всю округу. Он увидел, как с другой стороны поселения к корчме бегут вооружённые селяне.
Рванул в сторону, где были привязаны кони ловчих. Вскочил на первого попавшегося, ударил пятками, припустив туда, где Крысы оставили своих лошадей. Закричал, погнал их в сторону корчмы. Конь пружинисто перепрыгнул через деревянную ограду, заплясал на месте, захрапел.
— Скорей! Они совсем рядом! — услышал, как раздался визг внутри корчмы. Это стриженая одним коротким ударом меча оборвала жизнь главаря ловчих и выбежала наружу, в мгновение ока вскочив в седло.
Он увидел краем глаза, как Мистле подвела к Цири одного из коней. Сам прижался к шее лошади, пряча лицо под капюшоном. Какой-то частью себя он не хотел, чтобы пепельноволосая его увидела. Не хотел, чтобы узнала. Он не мог заставить себя. Надеялся, что сможет уйти, как только они оторвутся от крестьян, преследующих их.
— Эй, парень! Гони галопом! Сразу за Гиселером! И ты, девчонка, припусти коня что есть мочи! У нас здесь нет друзей!
И они помчались вслед за главарём. Увидел, как из-за угла одной из хат, освещаемой светом факелов, выскочил человек с арбалетом и прицелился в спину Гиселера.
— Руби его! — услышал он сзади обращение к впереди несущейся Цири. — Руби его, девчонка!
Но она не успела. Взмахнула мечом, но не ударила, увидев перекошенное в ужасе лицо своей жертвы. Этого было достаточно, чтобы конь пронёс её мимо.
Он услышал щелчок натянутой тетивы. Перевесился с седла, и меч с шипением выскочил из ножен. Клинок на секунду вспорол воздух, и руны сверкнули во тьме. Арбалетчик рухнул на колени, скрючился и мешком свалился в лужу, разбрызгивая вокруг себя грязь. Из-за туч показалась полная луна, зловеще залила серебряным светом окрестности, вырывая из тьмы силуэты мчащихся во весь опор всадников. Он не успел крикнуть, когда из-за очередной хаты выскочил поселенец, держа в руках копьё. Цири вывернула поводья, и конь взвился на дыбы, скинув её с седла. Девчушка вскочила на ноги с быстротой молнии, вовремя успела увернуться от очередного удара и рубанула сама всей длиной меча. Крестьянин завыл, рухнул на землю, содрогаясь в конвульсиях. Кровь хлестала из него, забрызгивая поваленные тюки соломы. Кирилл отвернулся. Конь пронёс его мимо пепельноволосой. Он обернулся только убедиться, что ей удалось их нагнать. Услышал, как со стороны мельницы раздался предупреждающий крик Гиселера, за которым гнались поселенцы, освещая себе дорогу ярко полыхающими на ветру факелами.