Человек чувствовал, что начинает уступать. Что сил оставалось совсем немного. Страх забился в нем, как запертый клетке зверек. Нельзя сдаваться. Ни за что. Монстр уже зажал его между деревьев, уже едва не порвал его шею огромным когтем. Но успел оставить еще несколько длинных царапин и проникающих ран, из которых сочилась карминно-красная струйка, оставляя пятна на рубахе и штанах, капала вниз и впитывалась в землю, унося понемногу силы. Винсент напружинился, уперся спиной в шершавую кору, выждал долю секунды и из последних сил, в нужный момент, резанул, лихо и далеко, прямо по шее чудищу. Монстр, хоть и был быстрее, отскочить вовремя все же не успел. Лезвие вошло в плоть сквозь кожу, мышцы и сухожилия, добралось до самого позвоночника, который с трудом, но все же немного смогло надломить. Кровь хлынула фонтаном, голова чудища под своей тяжестью наклонилась вбок, повисла на ошметках кожи и мышц, тело начало падать назад, а лапа, запущенная в шею охотнику, по инерции продолжила свой путь, но лишь слегка цапнула ключицу. Туша рухнула на землю.
Винсент, трясясь от усталости и напряжения, замер, настороженно наблюдая за телом… Оно лежало неподвижно, откинув одну лапу вбок, а вторая покоилась на груди. Мужчина аккуратно сделал шаг, не сводя взгляда с монстра. В ушах громко шумел дождь, отдавался стук сердца и тяжелое дыхание. Винс сглотнул. Пнул ногой заднею лапу чудища. Вдруг поднялась шея. Мужчина даже отскочил от неожиданности. Еще не конец… Страх захлестнул с новой силой. Тело стало подниматься. Лапы взяли голову, болтавшуюся у левого бока. Винсент замер с раскрытым ртом, видя, как сломанный позвонок сам собой встает на место, сосуды восстанавливаются, части мышц скрепляются заново, сухожилия соединяются, кожа срастается и разглаживается, наверняка не оставляя и шрама. «Не стоило тебе этого делать», - спокойно заметил монстр.
Старик и юноша наконец-то добрались до нужного места. Кьярваль ожидал увидеть там пепелище, но на удивление дом, когда-то крепкий и большой, лишь немного покосился, крыша частично обвалилась, а бревна покрылись мхом. Седой вздохнул и почувствовал, что воздух здесь тяжелый, как свинец, голова немного кружилась, сознание мутнело. Он перевел серые глаза на Яна. Парнишка сгорбился, дрожал, дышал, как испуганный кролик, у которого перед самым носом стоял голодный хищник. Кьярваль выпустил его руку: «Дальше я сам». «Вы ув-верен-ны?» - хрипло пропищал алхимик. Старик качнул головой и поплелся в сторону двери. Крыльцо было аккуратным, с резьбой и узорами, но между досок пробивалась трава, одуванчики и в углу чертополох. Воздух вокруг дома вибрировал. Как бы выпирал изнутри, чтобы не пустить никого. Старик, чувствовал усталость и ужасное давление в голове, будто бы ее сплющивали металлическим обручем. Взялся за ручку двери. Пространство, кажется, дрогнуло. Но не лопнуло, что уже хорошо. Раздался скрип, и седой вошел внутрь.
На него тут же навалилась огромная тяжесть. Весь дом не хотел, чтобы в него кто-то входил. Кьярваль с трудом открыл веки. Внутри все казалось похожим на самую обычную деревенскую избу. Или по крайней мере ее остатки. Разрубленные полки, выдранные крышки вывороченных сундуков, полуразобранная печечка, раздавленные шкатулки, битые горшки, по углам мозаика из стекол, погнутая кочерга, грязные и окровавленные тряпки, пустые и дырявые мешки. Те, кто был здесь постарался вынести из хозяйских вещей почти все, что можно. И наверняка сжечь. Кому может понадобиться домашняя утварь ведьмы? Но, пожалуй, не это создавало такую жуткую атмосферу. Посреди всей этой беспорядочной пустоты, то там, то здесь, можно было заметить фигурки. Они могли быть сделаны из тряпок, палок, соломы, глины, мха, неважно. Но их всегда было две: одна побольше и одна поменьше. Та, что побольше, по силуэту была похожа на женщину, а та, что поменьше, на сверток или кулек, который лежал у первой куколки под боком. Фигурки выглядывали и с остатков полки, и из печки, и валялись у сундуков, и на подоконниках, и в углу, и даже две или три пары висели под потолком на ниточках.
Кьярваль внимательно изучил все куколки, после чего обратил свой взор к небольшой перегородке в дальнем конце комнаты. За ней наверняка была кровать хозяев. Старик поплелся туда. Ноги были совсем ватные, голова гудела, глаза предательски слипались. До нужного места буквально несколько шагов, но, о, боги, как же тяжело они ему дались. Он дошел до него шатаясь, будто его раскачивают в разные стороны порывы зимней бури. Схватился рукой, которую почти не чувствовал за перегородку, заглянул за нее. Из груди вырвался хриплый, сдавленный стон сожаления. На кровати, у окна, лежало огромное соломенно-глиняное чучело, в изорванном фартуке и платке. Рядом располагалось полено или кучка хвороста обмотанная замусоленной и затасканной тряпкой, на манер пеленки. На краю кровати темнела промятая впадинка. Вопрос, кто ее оставил не являлся загадкой, хоть разум седого порядочно барахлил. Этот сбой и трудности концентрации позволили одной любопытной детали ускользнуть от внимания старика. Тем не менее эта попытка была удачной лишь отчасти.