А потом… Потом он кажется видел мужчину… Он лежал на полу в истерике… Затем этот же мужчина лежал на спине, бледный и бился в конвульсиях с пеной у рта, между осколков нескольких битых пузырьков… После он ползал по полу, кричал, пытался встать, но не мог, его сильно трясло… Он порвал рукав и на руке стали видны совсем черные вздувшиеся вены… Такие же испещрили его лицо и шею… Кости росли и ломались, тело трансформировалось… Это был долгий и болезненный процесс, похожий на пытки на дыбе…
Кьярваль сосредоточился на настоящем. Снова увидел ту же женщину призрака. Ощущения физической и душевной боли сильно его ошарашили и вытянули часть сил. Она смотрела на него, пока он приходил в себя, презрительным, осуждающим взглядом. Видел, что они со мной сделали? Видел, что сделали эти сволочи? А ты просишь их простить? Ты просишь и его отпустить? Его, оставившего меня одну? Старик наконец-то смог внятно ответить, напрягая вскипевший мозг: «… Тот ребенок… Он ни в чем не виноват… Это уже слишком…» А мой ребенок был в чем-то виноват? Мой ребенок заслужил, чтобы с ним так поступили? «…Этого никто не заслужил… Отпусти его…» Призрак зашипел, взметнулся вверх, налетел на седого с пронзительным криком, но старик, сколько мог, увернулся. Вдох-выдох, концентрация, еще раз, вдох-выдох, поиск. Кьярваль нащупал узелок связующих нитей между призраком, монстром и этим местом. Женщина, почувствовав, что к ее питательному каналу кто-то прикоснулся, пришла в бешенство, заверещала так громко, что где-то треснул последний большой осколок стекла.
В городке Вытица солнце уже вставало, поднимая людей на работы. В одном из домов, на самой крупной улице, в окошке на втором этаже промелькнула женская фигура. Молодая особа в льняной рубахе вытиралась платком, вышитым по краю красной нитью. В зеркале появилось миловидное круглое личико, с двумя родинками на правой щеке. Ей было не больше 20-ти, коса цвета созревшей пшеницы струилась до самого пояса, а ясные, как небо, голубые глаза поблескивали детским кокетством. Красавица немного повертелась у зеркала, с удовольствием любуясь фигурой молодой мамы. Да, теперь Тоня точно не будет говорить всем за ее спиной, что она худа, как оголодавшая лошадь. Довольная своим внешним видом женщина переоделась и пошла вниз. «Матушки святы! Чаво вы поднялися в таку рань? - закудахатала дородная женщина, хозяйничавшая на кухне. – Вам истчо не должно работать!» «Ну что Вы, Аглая, я только прогуляться. Как мой сын?» - певуче ответила молодая мама. «Не извольте волноватися, спит. Спит, як и должно дитяте. Да токмо не ходите на двор никуда. Вам истчо отдыхать надобно», - возражающая женщина внешне напоминала курицу-наседку.
- Ну не могу же я целыми днями сидеть взаперти. На улице так хорошо.
- На дворе хорошо, да токмо Вам истчо рано. Вы рожали долго и тяжело, Вам не должно много ходить.
Раздался стук в дверь.
- Винс?
- Не ходите туда! Энто не ваш муж! Энто купец тот, шо у дома вашего вертелся два дни тому назад. Он истчо вчерась вечяром под окнами ходил.
- А, тот с сушеными фруктами?
- Да, тот. Не ходите к нему, грю!
- Да что такого?
- А ежели сглаз? Незнакомым людям, дак истчо и торгашам, не положено роженицу видети!
Женщина только отмахнулась, пошла открывать. На пороге стоял мужчина среднего возраста и восточной внешности. Он улыбнулся и с сильным акцентом начал разговор.
- Добрый день, Божена, я Вам тут гостинец принес.
- Доброе утро, о, что это?
- Сушеные персики, абрикосы и чернослив. Поздравляю.
- О, большое спасибо, Вы так добры.
- Вы знаете, вчера я не успел Вам сказать. У меня дело к вашему мужу…
- Ох, к сожалению, Винсента сейчас нет дома. Но могу я ему что-нибудь передать?
- Нет, не стоит. А когда он будет, не знаете?
- Хм… Наверное, в конце следующей недели вернется.
- Что ж это хорошо. А Вы сейчас сильно заняты?
- Я…
- Госпожа Божена сильно занята, - вмешалась кухарка. – Ей нужно нянчиться со своим дитём. Як господин Винсент воротица, мы Вам скажем. До свидания.
Женщина захлопнула дверь перед самым носом гостя и потащила мамочку в кухню.
- Аглая! Это невежливо!
- Не верьте энтому мухоблуду! Я слыхивала, як Аксинья, жена кузнеца нашево, сказывала, як энтот охальник, третьего дня от купалы, напился с мужиками зюзю. Отмутизили друг дружку. О, как. А истчо, шо он девок щупать любит. О, как.
- Аглая, не верь каждому слуху. Мало ли, что люди говорят.
- Как же, госпожа Божена! Они ведь усе таки! Усе! Мужья токмо за порог, так энти у дверей начинают крутица.