А я? Я круглая отличница, которая приехала из маленького городка, получив грант на бесплатное обучение в колледже, и которая до последнего курса была так далека от всего этого, пока в дверь моей комнаты не постучалась Энни:
– Привет, солнце. Твоя соседка захотела поменяться. Теперь я перееду к тебе, если ты не против. Я Энн. – И одарила меня ослепительной и дружелюбной улыбкой.
Эта красотка поразила всех, как только впервые зашла в нашу аудиторию прямо посередине лекции. Миниатюрная загорелая блондинка с прямыми золотистыми волосами по пояс и янтарными амулетами глаз. Она молча и грациозно, при этом все же виновато улыбнувшись преподавателю, поднялась по ступенькам и села в последнем ряду. Она походила на бурманскую кошку – священное экзотическое животное, которое содержали исключительно при храмах.
– Знаешь, ты меня сразу впечатлила! – продолжала Энни. – Ты так клево отвечала на все вопросы! Препод, кажется, уже и не знал, что спросить. Ты что, реально все это учила? Ну, или у тебя наушник был, а может, у тебя роман с нашим… – И Энн принялась изображать преподавателя юриспруденции с надутыми щеками, в больших очках и с необъятным животом.
Моя сияющая и вечно хохочущая Энни… В ней было идеально все: мягкие черты лица, утонченная фигура, потрясающая внешность; но самое удивительное было то, что она умела жить. Жить так, как я не умела, – с головой погружаясь в пучину ежедневных событий, не пытаясь утаить свои чувства, с неутолимым стремлением отыскать новый «коктейль» удовольствия и веселья в своем сумасшедшем и неугомонном танце жизни. Все эмоции, которые испытывала и выражала Энн, были в десятки, в сотни раз сильнее моих! Если она радовалась, то смеялась так, что я на лету подхватывала ее заразительный смех и не могла остановиться ни на секунду; если она ругалась с Мэттом, то из нашего с ней шкафа летели все подарки, подаренные им и не им, ее вещи и даже мои; если она плакала, то я готова была отдать все, вывернуться наизнанку, чтобы успокоить ее, похожую на большую куклу с размазанной тушью под теплыми, как само солнце, глазами. Энн была звездой на любой вечеринке, той девушкой, внимание на которую обращают все и сразу, той, кто заполняет собой все пространство вокруг. Я восхищалась и хотела быть ею, даже копировала ее мимику, смех, походку, но вскоре бросила эту затею. Энн невозможно было повторить. Я никогда бы не смогла стать такой же, как она. При новых знакомствах, и окруженная с Энни стаей красивых парней за баром, я все равно мешкала, чувствовала себя неловко и в итоге добровольно передавала инициативу лучшей подруге. Энн горделиво держала марку. У нее всегда была точно подобранная к месту прическа, макияж днем – дневной, вечером – вечерний, идеальный наряд и тонкий запах духов, спадавший невидимой фатой на открытые плечи и изогнутые линии ее кружевного белья. Но самое уникальное было то, что Энн всегда знала, о чем поговорить с парнями, – она, как хамелеон, подстраивалась под любой разговор, наполняя его самыми разнообразными оттенками. Но были у нее и минусы. Аккуратный внешний вид был полной противоположностью ее привычке хранить вещи. В шкафу был полный кавардак – большой разноцветный ком, утыканный карандашами для глаз и губ и забытыми расческами. Каждое утро Энни открывала дверцу так медленно, чтобы на нее не вывалилось все добро, хранившееся там, вскидывала голову к низкому потолку и произносила молитву: «Боже, дай мне сил и терпения отыскать бежевую юбку и белый топ с черными лямками!» Затем начиналась глажка, сушка волос, макияж и долгий самоанализ перед зеркалом. Для меня она всегда была идеальной! Однако после бурных ночей зеркало не всегда отвечало взаимностью улыбчивой Энн, и тогда в него летели и бежевая юбка, и белый топ с черными лямками, а шкаф ожидало еще одно испытание по извержению более подходящих предметов гардероба. Что ж, в этом была вся Энн!
Сейчас же моя золотая Энни сидела на корточках перед фаянсовым унитазом, разбитая вдребезги, как хрустальная ваза, и, придерживая густую копну волос, извергала из себя последний алкогольный эксперимент. На десерт на нашем афтерпати были облака ядовитого сигарного дыма, бьющие по мне как снотворное. Позднее утро встретило меня в объятиях Дэна под громкую музыку. Я стекала по стене в ломаном полутанце на пол. И, видимо, уснула бы там, если бы Энн не догадалась, что я уже не с ними, и не попросила парней перетащить меня на диван.