– Ты такая красивая, Кэтти! Ты такая красивая! Это просто игра…
– Ты с ума сошла, Энни… – и я таю, как кусок льда под ярким светом лампы.
Утром я проснулась с дикой головной болью уже в нашей с Энн комнате. Энни курила на подоконнике, приветствуя прохожих голой пяткой над их головами.
– Энни, дай воды, – взмолилась я.
– Оу, наша суперзвезда проснулась. Ну что, как всегда, последний бокал был лишний?
– Нет, в этот раз первый был лишний, – заглушая вчерашние эксперименты, протянула я. – Сегодня я пас.
– Конечно, с нашим вознаграждением мы хоть месяц можем сидеть в зале запасных, – махая передо мной веером из зеленых купюр, ухмыльнулась Энни. – Знаешь что? А давай забудем обо всем, что было, и просто кайфанем от этого дня?
Ту ночь мы действительно оставили в прошлом, не вспоминая ни о чем, будто ничего и не было. Настоящие актрисы!
Все последующие дни мы занимались приятными заботами. Например, переехали в небольшую однокомнатную квартиру на Парк-авеню. О других улицах Энни и слышать ничего не хотела, а я, как всегда, поддержала ее идею. У нас наконец-то появилась своя большая кухня, и я грозила Энн, что ужинать мы теперь станем только дома, пока я буду развивать навыки повара. Но первые две недели мы занимались шопингом, гуляли дни напролет в парке, ели на бегу, перекусывая то там, то здесь, а ночь проводили в клубах. Энн все ждала звонка от Мила или Рона, но безрезультатно. Во вторую пятницу мы поехали в тот закрытый клуб, но нас не пустили. Энн была просто в ярости.
– Почему сама им не позвонишь?
– А смысл? Зачем названивать? Такие люди или сами ищут встречи, или избегают ее любыми способами. Как бы то ни было, Кэтрин, бюджет я слабовато рассчитала, у меня осталась всего пара сотен баксов.
– Пара сотен?
– Сама удивляюсь! Ума не приложу, что теперь делать…
– Энн, я говорила тебе. Нам нужна работа. Давай напишем резюме и отправим сразу в несколько компаний. Хочешь, помогу составить?
– Нет, не хочу. Ну сама подумай: сколько я там заработаю? Я еще не готова заковывать себя в серые будни и зависеть от идиота-начальника и крошечной зарплаты, которую выдают как дешевый наркотик, чтобы все позабыли о своих истинных желаниях.
– Ты все слишком утрируешь! Так живет большинство. И не от кого-то, а от тебя зависит, сколько ты заработаешь, – начала я было умничать, но Энни вновь перебила:
– Вот именно, Кэт, хорошо сказано! Все в наших руках! И сейчас самое время этим воспользоваться. Сегодня пойдем туда, где можно за один день получить столько, сколько будешь зарабатывать в любой конторе месяц, а может и два.
– Энн, я не уверена, что хочу. Мы столько времени учились на юридическом…
– Кэтти, я тоже не хочу. Но мы даже поесть в кафе не можем. А когда время следующего платежа за квартиру придет, что будешь делать? Бросишь меня и поедешь к маме? Ты хоть раз задумывалась, что все деньги приношу я? Твоя работа никуда не убежит, Кэт, догнать наших сокурсников всегда успеем. Давай попробуем разок. Если поймешь, что не твое, тогда окей, так и быть, я тоже отправлю резюме.
– Попробуем разок, – согласилась я, но мелькнула мысль: «Обычно все так и начинается. Никогда не знаешь, какой „разок“ затянет тебя в пучину бездны…»
«Попробуем разок» – эту фразу я повторила вновь, но уже про себя, наблюдая за тем, как одиннадцать девушек усердно наводят марафет у зеркала. Кто-то расчесывал волосы, кто-то рисовал тонкую линию поверх ресниц, пытаясь их удлинить чуть ли не до самых ушей, а кто-то переодевался в то, в чем нормальные девушки, как правило, ложатся спать. Я, выбрав себе удачное местечко под лампочкой, серыми тенями растушевывала смоки айс. Меня всегда спасал этот удачный вариант, когда совсем не было времени или нужно было скрыть неумение пользоваться подводкой. Темно-серый на веки и светло-белый в уголки глаз, немного туши… нет, еще, так, что несколько ресниц слиплись. Все равно в темноте никто не заметит, а так хоть что-то будет видно со сцены. Где пудра? Конечно же, в косметичке у Энн.
Я медленно втирала оттенок айвори в красные от стыда щеки и не торопилась к выходу. Энни, напротив, выбежала одной из первых, чтобы разведать обстановку и оглядеться. А мне было страшно. Чтобы чем-то занять себя, я, делая вид, будто еще не готова, расчесывала свои и так идеально гладкие волосы. Интересно, здесь у меня одной они натурального оттенка? Однажды Энн затащила меня в парикмахерскую, чтобы придать моей истерзанной невниманием шевелюре хоть какой-нибудь цвет, но я воспротивилась, предпочитая остаться серой и незаметной мышкой, какой и была всю жизнь.