Все эти хозяйственные обязанности исполняет жена — Нона Михайловна. Готовит обед, штопает носки, торгуется с прачкой и ходит на рынок.
Но не единым штопанием носков жив человек. Человеку нужна ласка, нужна теплота, нужна так называемая любовь, да такая, чтоб и на десятый год она была свежей, как только что вынутый из печки хлеб.
Муж сидит в кабинете и пишет ученый труд. Времени у него в обрез. Он еще может оторваться на секунду от стола погладить жену по волосам и пробормотать:
— Спокойной ночи. Я еще немного поработаю. Ступай спатеньки.
И все. И утыкается ученый муж носом в бумаги, скрипит пером, а Нона Михайловна идет спать, вздыхает, может быть, даже утирает слезы, последнее неизвестно. В спальне, темно. Вздохи слышны, а слез увидать нельзя.
Короче говоря, у Ноны Михайловны появился „друг“ — Аркадий Сергеевич. Как это случилось — точно неизвестно. Пристал ли он к ней на улице или познакомился в кино, это не важно. Факт тот, что по вечерам Нона Михайловна начала уходить к другу, и возвращаться домой поздно.
Она торопливо заходила в кабинет, целовала ученого мужа в лысину и говорила.
— Я засиделась у Ани. Она тебе кланяется.
Муж отрывался на секунду от стола, гладил ее по голове и торопливо бормотал:
— Прекрасно. Спасибо. Спокойной ночи. Я еще немного поработаю.
Любовь и штопанье носков несовместимы.
Конечно, можно штопать носки любимому человеку, но любить одного и штопать носки другому — это невозможно.
Для Ноны Михайловны это стало очевидным на исходе первого месяца дружбы с Аркадием Сергеевичем.
— Милый мальчик, — нежно сказала она ему, — дальше так продолжаться не может. Мне противна пайковая любовь. Или все, или ничего. Или мы расходимся и я возвращаюсь к мужу, или я ухожу от него и мы будем вместе. Но имей в виду, я люблю тебя безумно и, если ты покинешь меня, я отравлюсь.
Хотя Аркадию Сергеевичу было под сорок и он никак не походил на мальчика, но в его груди билось сердце романтика. Он любил приключения и юношей писал лирические стихи. Стихи отпали увядшими листьями, романтика осталась.
Он схватил Нону Михайловну за руку, крепко сжал ее и сказал:
— Да, да. Бежим. Уедем на юг. Скроемся от будничной жизни. На берегу моря снимем дачу, будем купаться, загорать и любить друг друга!
Сердце Ноны Михайловны заколотилось, как завязанный в мешке заяц. Она с восторгом глянула Аркадию Сергеевичу в глаза и сказала:
— Бежим! Я пойду домой и, как честная женщина, скажу мужу о том, что ухожу от него навсегда. Кадя, милый!..
Потом они перешли к деловому обсуждению отъезда на юг. Было решено, что они уедут завтра поездом в 6.30.
Аркадий Сергеевич вынул часы и торжественно сказал:
— Итак, завтра в 6.30. Мы встретимся прямо на вокзале. Не забудь захватить документы, удостоверяющие твою личность.
Они поцеловались, и Нона Михайловна ушла домой.
Ученый муж, как обычно, сидел и писал.
Нона Михайловна решительными шагами подошла к нему, чтобы заявить ему, что она завтра уезжает на юг с любимым человеком, но вместо этого, по привычке, поцеловала лысину и выслушала знакомое заявление:
— Спокойной ночи. Я еще немного поработаю.
На другой день ровно в пять часов Аркадий Сергеевич вышел из дому, держа в руке желтый кожаный чемоданчик, и сел в трамвай, шедший к вокзалу.
Пять часов — время, когда тысячи служащих покидают прокуренные учреждения и, злые от многочасовой работы и голода, штурмуют трамваи.
На остановках происходят инсценировки осады крепостей. Десятки рук хватаются за ручки трамвайных дверей. Десятки ног карабкаются по ступенькам. Успевшие вскочить, втиснуться, вдавиться на площадку, кричат:
— Куда вы прете! Вы же видите, что мест нет! Вагон переполнен! Не лезьте, как бык!
Висящие на подножках дрыгают ногами и орут:
— Проходите вперед! Впереди пусто! Продвигайтесь вперед!!
Затем, тот, кто висел на подножке и орал, требуя продвинуться немножко вперед, вдавливается на площадку и сейчас же меняет программу выкриков. Он злобно отпихивает спиной и локтями лезущих в вагон и кричит:
— Куда вы прете! Вы же видите, что тут нет места! Безобразие!
Задерганная, озлобленная кондукторша дает звонок, и вагон отправляется дальше.
Свисток. Вагон останавливается. Человечек, вскочивший на ходу в трамвай, отчаянно работая локтями, пробирается вперед и останавливается у выходной двери с видом человека, едущего от конечной станции.