— И оставишь двух сирот, — кротко заключил доктор, обнаруживая при этом свое глубокое волнение.
— Не говорите этого, нет, не говорите! Вы только смущаете несчастного, у которого нет другого пути!
— Простак! Говорил бы я так с тобой, если бы не мог предоставить тебе выбор?
— Выбор!.. Вы предлагаете мне выбирать?
— Да, предлагаю. Послушай-ка! Датчане также лишились части своей родины. Пруссаки забрали у них Шлезвиг и Гольштейн, но жители их остались верны отечественным заветам и языку. Они отнесутся к тебе с уважением, как к брату по несчастью. Я отвезу тебя к датской границе.
— Но чем мы будем жить? — застенчиво спросил Ваницкий.
— Я позабочусь об этом, не бойся. Дочурки останутся с тобой и вырастут честными людьми. Ну как, это тебе подходит?
Вместо ответа крестьянин бросился на колени и благоговейно поцеловал руку таинственного незнакомца.
Вдруг издали донеслась птичья трель с необычными переливами.
Поляк быстро вскочил, тревога отразилась на его лице.
— Профессор Берский! — прошептал он сдавленным голосом.
Собеседник с удивлением посмотрел на него.
— Кто этот профессор Берский — враг?
— Нет! Он достойнейший человек! Преподаватель гимназии Фридриха-Вильгельма в Познани.
— А далее?
— Он — настоящий польский патриот! Дважды в неделю, когда только сможет вырваться, Берский пробегает десять километров от города до нашего угла, и это для того, чтобы давать уроки моим дочуркам. Вы сами хорошо понимаете, что мне нечем отплатить за такую доброту… Я глубоко благодарен ему и люблю профессора, как Бога. Боюсь, что я, который готов пожертвовать ради него жизнью, пожалуй, стану невольным виновником его гибели!
Доктор вопросительно посмотрел на Ваницкого.
— Вы не понимаете… Ведь я под подозрением. Полицейские шпионы наверняка шмыгают вокруг меня. Если профессора захватят в моей компании, это будет разорением и нищетой для него.
— Но проследят ли за ним?
— Его уход из Познани замечен, поверьте! Когда он вернется, его арестуют и станут допрашивать…
Крестьянин замолчал. Доктор улыбнулся.
— Что же нужно для того, чтобы профессор избежал неприятностей? Чтобы Берский вернулся, не попав никому на глаза, чтобы он очутился дома в тот момент, когда полиция явится устанавливать его присутствие? Ответь ему на сигнал. Приведи Берского к нам; если в твоей лачуге остались еще кое-какие вещи, которыми ты дорожишь, воспользуйся случаем перенести их сюда.
— Зачем?
— Действуй — время дорого!
Поляк покорно вышел. Странная трель раздалась снова. Минут через пять Ваницкий вернулся с незнакомцем и бросил на пол небольшой сверток, объясняя:
— Весь мой скарб!
Потом, словно устыдившись того, что сразу заговорил о себе, отстранился и почтительно доложил:
— Профессор Берский.
Профессору было лет сорок, но выглядел он гораздо старше. Его волосы и борода были покрыты сединой. Глаза лихорадочно сверкали, и каждая складка худощавого лица свидетельствовала о скорби.
Доктор участливо поглядел на неподвижно стоявшего учителя и дружелюбно протянул руку.
— Приветствую вас, профессор. Через несколько минут вы очутитесь у себя дома в полной безопасности. Вижу, что Ваницкий рассказал вам о нашем своеобразном прибытии…
Едва уловимая улыбка скользнула по губам Берского:
— Да, о вагоне, упавшем с неба!
— И который вместе с вами поднимется вновь, если вы согласитесь.
— Неужели это возможно?
— И даже очень просто… Я заранее верю слову, которое вы мне дадите — не выдавать никому тайну вашего покорного слуги.
— Конечно, даю слово! И начинаю догадываться о…
— Аэроплане, с помощью которого Мисс Вдова держит в трепете всю Центральную Европу… — закончил за него доктор.
Берский сложил руки на груди.
— Да сопутствует благословение Господнее Мисс Вдове. Ваницкий, повинуйся им! — прибавил он затем с глубоким убеждением. — Несомненно такова воля Создателя: ему угодно было послать нам подобную машину, чтобы спасти меня нынешним вечером.
— Разве вам грозит опасность?
— Та самая, которую предполагал бедняга Ваницкий: по дороге сюда я заметил тени, скользившие между деревьями, и слыхал сдавленный лай собак…
— Собак?
— Да, полицейских псов.
Точно в подтверждение этих слов, заунывный собачий вой пронесся в ночном воздухе.