Жареное или вареное брали из общего блюда руками. Перед каждым на столе стояла «торель», в которую полагалось складывать кости и другие объедки. Дети за столом сидели молча, а взрослые могли вести тихую, неторопливую беседу. В батюшкином дому (как и после в дому самого Афанасия) строго соблюдались все посты: в среды и пятницы мясного и молочного не ели, а только рыбное. Великим же постом не употребляли и рыбу, а только овощи да кашу на воде.
После обеда все по обычаю ложились отдыхать. Батюшка с матушкой спали, а Афанасий читал в своей комнатке. Потом, спустя пару часов, каждый возвращался к своим делам. Торговали в лавке часов до шести. После ходили в гости или занимались домашними делами. Затем ужинали.
В десять часов вечера весь дом засыпал.
Мирная, спокойная жизнь. Жить бы и радоваться. Но Афанасия с детства словно тянуло куда-то. Скучно было представить, что так и пройдет жизнь, день за днем, год за годом. Мир, как дивная сказка, лежал где-то вдалеке. Хотелось увидеть своими глазами, потрогать руками.
В 13 лет, глядя в пол и обмирая до мороза внутри, сказал батюшке:
— Вырасту, пойду на «отъезжий торг». Пусть в лавке приказчики торгуют, штаны протирают. А я хочу мир поглядеть, страны дальние…
Хорошо, вольготно прогулялась батюшкина плетка по худой Афанасьевой спине. После последовали разъяснения. Про опасность и ненадежность «отъезжих торгов», про риск потерять не только прибыль и товар, но и саму жизнь, про русские дороги, про татар и иных лихих людей. Афанасий порку вынес, не крикнув, и поучения все стоя выслушал. Остался при своем.
А батюшку пожалел. Один у него сын-наследник, а годы немалые. Вот и боится и его потерять, и дело, своим горбом сотворенное.
Но разве удержишь талую воду, когда она, журча и пенясь, стекает по дну оврага? Разве удержишь горячего коня, понесшегося вскачь?
Батюшка с матушкой, надо отдать им должное, по-всякому удержать пытались. Не получилось.
И вот повидал мир. Но доволен ли? Шесть лет дома не был, жену с милыми ребятишками не видал. Дочка Олюшка теперь уж невеста. Да и сыновья, небось, такими сорванцами выросли…
Афанасий покачал головой, облизнул потрескавшиеся губы. Нет! И дай Господь прожить жизнь заново, ничего не стал бы менять! Каждому Господь посылает свое испытание, и надо с честью его выдержать. Нет у Господа напрасных путей. Значит, и его, Афанасия, путь не напрасен. «Все, что видел, что пережил, — мое! И тысячу раз прав Лиса Винченцо — надо, обязательно надо рассказать о том…»
И Афанасий вновь склоняется над тетрадью…
Вниз по Волге да синему морю Хвалынскому
После пожара да пришедшей мысли о торгах в долг Афанасий ждал оказии, потому что купцы в те времена в одиночку по дальним странам не ездили. Вместе оно безопаснее да и веселее тоже.
Ждать пришлось недолго. С полгода до того к государю Московскому Ивану III приехал от владетеля Ширванского царства Фаррух-Ясара посол по имени Хасан-бек. Привез посол в Москву дорогие подарки и торговые предложения от своего господина, ширваншаха. Переговоры прошли успешно, и в знак своего расположения Иван III послал в подарок Фаррух-Ясару девяносто охотничьих кречетов и в свою очередь снарядил своего посла, тверитянина Василия Папина.
Услыхал Никитин, что из Москвы едет посольство в Ширван, а во главе посольства — земляк, и обрадовался. Решил он вместе с несколькими товарищами-купцами присоединиться к посольству и отправиться в Ширван торговать.
Взял Афанасий товару в кредит, накупил мехов, которые тогда называли еще на Руси «мягкой рухлядью». На Востоке русские меха очень ценили, и, торгуя ими, можно было получить очень большую прибыль. Если повезет да ума хватит, то и в сотни раз можно полученные деньги приумножить. Афанасий в свою торговую смекалку верил, да и выхода у него особого не было. Долг отдавать надо? Надо! Дом заново отстраивать? Добром взамен сгоревшего обзаводиться? Приданое подрастающей дочке? То-то и оно!
Снарядили тверичи два судна и в лето 1466 года поплыли вниз по Волге.
Благополучно проплыли Калязин, Углич. В Костроме взяли великокняжескую грамоту — пропуск за границу Руси.
В Нижнем Новгороде купцов постигла неудача. Посол Василий Папин, с которым они собирались там встретиться, уже отплыл. Посоветовавшись, тверичи решили дождаться посла ширваншаха — Хасан-бека и плыть вместе с ним.
Через две недели прибыл Хасан-бек. Вместе с ним возвращались на родину шестеро бухарских купцов, которые приезжали торговать в Москву, и несколько московских купцов, тоже решивших испытать торговое счастье на богатом Востоке.