Он неслыханной наглости гер Грундхерр сначала даже задохнулся, потом выдал фельдфебельским рёвом:
– Данной мне властью вы задерживаетесь до выяснения обстоятельств! – что тут же было задокументировано на многочисленные микрофоны, фото и кинокамеры при дружном фейерверке магниевых вспышек.
– Секундочку, а в чём нас подозревают? Господа журналисты, будьте свидетелями! Это форменный произвол! – завопил Азеф, которому явно нравилось внимание прессы к его персоне.
– Гер Азеф, ходили слухи, что вы русский шпион – это правда? Маэстро Ленар, как вы объясните покушение на вашу жизнь? Маэстро Ленар, почему вы до сих пор живы? Скажите честно, вы индийский факир? Какими способностями вы ещё обладаете? Может ли Мюнхен надеяться на представление с вашим участием и когда? – сыпали вопросами репортёры, оттесняя коллег локтями.
– Прошу соблюдать порядок, господа! – Азеф, раскинул в стороны руки, защищая своего патрона от назойливой толпы. – Предлагаю организовать пресс-конференцию, на которой маэстро Ленар со всем почтением удовлетворит ваше любопытство. Гер Грундхерр, мы целиком в вашей власти, готовы служить королю Баварии, как головой, так и сердцем. Можете так и передать, всем сердцем! Господа журналисты, указывайте, куда нам ехать, – забираясь в шестиколёсный лимузин, распорядился опытный манипулятор восторженными личностями, к коим относил пишущую братию.
Что касается полицмейстера, то он не мог арестовывать иностранцев, готовых отдать своё сердце Людвигу III. Это грозило серьёзными последствиями. Он уже представил утренние заголовки в газетах: «Директор фон Грундхерр арестовывает патриотов Баварии!» «Репрессии против друзей короля!» «Арест индийского факира!» «Пресс-конференция под сапогом полиции!» и т. д. Какие бы не возлагали надежды в правительстве на него, они просто вынуждены будут реагировать. Никто не любит, когда подчинённый создаёт ненужные демонстрации. Наоборот, он должен всячески оберегать покой монаршей семьи от критики подданных.
[i] Всадник на белом коне – первый всадник апокалипсиса, предвестник чумы.
Глава 3 Ферма рабов-работников
Вздохнув, отец Фёдор с мягкой улыбкой посмотрел на парочку, лежащую в «зиндане» и прошептал: «Разводить буду. Как раньше не догадалси, торговля работниками. Молодые, красивые, рослые. Отлично! А ведь есть от энтих террористов польза! Без Савенкова ни в жисть бы не додумался. Ща продам последнюю партию шкур и куплю аппарат по клонированию. Во жисть настанет. Их у меня не только на Земле, но и вообще в системе будут покупать. С лягушками надо завязывать, здеся не в пример больше перспектив, опять же новый фасон. Санаторий им сделаю, лужайку зелёную, яблони пассажу, антоновку. Лепота…»
Первым очнулся Зигмунд и начал с недоумением рассматривать стерильной чистоты комнату. Ровный матовый пол с гладкими стенами, прямоугольное окно, сквозь которое топырились в белый свет лапы корабельных сосен. Ни тебе подоконников, ни плинтусов, дверь тоже невозможно разглядеть. Самурайскую эстетику помещения нарушали два толстых матраса, паривших в воздухе неизъяснимым образом, на одном из которых лежала Серафима. Провёл рукой вдоль стены и не обнаружил никаких зазоров или дефектов, идеальная поверхность поражала своим совершенством. Неожиданно засветился большой квадрат, в котором стоял весьма необычного вид пожилой субъект в халате и шлёпанцах с весьма провокационной надписью «Бог».
– Вставайте, зачухондрики! Знакомится будем. Можете запросто: отец Фёдор.
Проснувшись от резкого скоморошного голоса, Серафима вскочила и тут же начала себя ощупывать, боясь поверить в действительность.
– Ого, вот и барышня изволила разодрать глазоньки. Здрасьте. Как почивать изволили?
– Вы что себе позволяете? Где я? – мгновенно реагировала закалённая революцией женщина.
– Любопытствуешь? Правильно. Тобе ещё многому придётся научиться. – Отец Фёдор начал перечислять: – Готовить опарышей для лягушек, воду менять в корытах, чистить вольеры. О, и самое главное, постараться не сдохнуть от нежных чувств!
– Освободите нас немедленно! Где здесь выход? И почему меня заперли вместе с мужчиной в одной комнате?
– Шустрая какая. А тебе что, красавец, и сказать нечего? – обратился отец Фёдор к Зигмунду.
– Вопрос – мы в раю?
– С чего бы это?