— А другие, — предположил Паркер, — не стоят того, чтобы их брать.
— Иностранные монеты, — сказала Клер.
— Да, это так, — согласился Билли. — Иностранные монеты нам тоже не нужны, кроме, пожалуй, канадских или мексиканских. В основном надо брать американские.
— Ну и на сколько это может потянуть? — подытожил Паркер. — На половину всего товара?
— Что вы, намного меньше. — Билли задумался, щурясь от едкого дыма своей жаровни. — Может быть, третья часть, — сказал он наконец. — А может, и вообще только четверть.
— Твои плюшки сейчас сгорят, — подал голос Лемке.
Паркер наблюдал за тем, как Билли, наклонившись над дымящей жаровней, переворачивает гамбургеры. Когда нумизмат наконец перестал суетиться, Паркер задал новый вопрос:
— А сколько времени уходит на то, чтобы упаковать товар одного продавца?
— Сколько времени? — Билли отошел от жаровни, помахивая у себя перед носом поварской лопаткой, стараясь разогнать дым. — Ну, я, например, — начал он, — могу уложить свой... ну да, минуты за три, пожалуй...
— Примерно тридцать человек. Выходит, полтора часа. Для большей верности прибавим еще полчаса, итого — два часа.
— Слишком долго, — сказал Лемке. — Войти и тут же уходить, иначе нельзя, Паркер. Ты сам это прекрасно знаешь. Мы не можем околачиваться там, дожидаясь, пока нас накроют за этим занятием.
На этот раз Паркер не стал утруждать себя ответом. Он расхаживал по двору, напряженно думая, пытаясь отыскать хоть какую-то возможность, которая бы позволила успешно провернуть это дело.
— Нужно придумать, чем на это время занять охранников, — произнес он вслух, разговаривая, скорее, сам с собой, чем с окружающими.
— Одного за другим, одного за другим. Народу слишком много.
— Паркер, это нереально, — сказал Лемке. — Вчера вечером ты был совершенно прав. — Он отшвырнул от себя пустую пивную банку, и Билли страдальчески посмотрел в его сторону.
— Может быть. Может быть, и так. — Вообще-то вопреки тому, что думал на его счет Лемке и все остальные, сам Паркер не был особенно заинтересован в том, чтобы непременно браться за это дело. Ему просто необходимо было чем-то занять мысли, поупражняться таким образом в профессиональной теории.
— Выход есть. И он его найдет, — сказала Клер Лемке.
Лемке перевел взгляд с Паркера на Клер, потом снова посмотрел на Паркера и, многозначительно пожав плечами, поднялся и отправился в дом за очередной банкой пива.
Паркер подошел к Билли:
— Но это означает, что сам ты будешь в деле от начала и до конца. Понял? Не только возьмешь уже готовый товар, а пойдешь с нами. Будешь показывать, что брать.
Билли был до крайности взволнован и испуган, и теперь он отчаянно, но безуспешно пытался скрыть оба этих чувства.
— Я готов, — сказал он. — В конце концов, для меня это тоже очень важно. — Говоря это, он мельком взглянул на Клер и тут же постарался напустить на себя вид, как будто ничего не произошло.
— Итак, два условия, — продолжал Паркер. — Во-первых, ты будешь делать только то, что тебе скажут. А во-вторых, оставишь свою базуку дома.
— Ну а вдруг я...
— Никаких вдруг. Пушку оставишь дома.
— Как скажете, — разочаровано вздохнул Билли.
Лемке снова появился на крыльце с только что открытой банкой пива в руке.
— Паркер, как ты все-таки собираешься это сделать? — крикнул он через двор.
— Пока еще не знаю, — ответил Паркер, направляясь к дороге. — Пойдем, Клер.
— Куда же вы уходите? — удивленно пролепетал Билли.
— На поиски новых возможностей, — ответил Паркер.
— Сейчас? А как же гамбургеры? — Этот вопрос Паркер оставил без ответа, но когда они уже завернули за угол дома. Клер злобно процедила сквозь зубы:
— Да обожрись ты ими.
Глава 8
— Я, наверное, все же мазохистка, — задумчиво произнесла Клер. Она сидела на кровати, обхватив руками колени.
Паркер, лежа рядом с ней, заметил на это:
— Я бы не сказал.
Взглянув на него, она усмехнулась и снова отвернулась.
— Меня почему-то всегда тянет к мужчинам, которые постоянно рискуют расстаться с жизнью.
— Ну почему же, — ответил Паркер. — Прикури для меня.
— Что? Это ты себя имеешь в виду? Да ты похлеще любого из них. — Взяв с ночного столика сигареты и спички, она прикурила две сигареты, одну тут же передала ему. — Мой первый парень — самый первый, с которым я начала встречаться, каждые выходные отправлялся на гонки на собственном автомобиле. У него левая нога была вся в шрамах после аварии.
— Дай пепельницу, — сказал Паркер.
Она поставила пепельницу на простыню между ними.
— Но все прочие просто искушали судьбу, — продолжала Клер. — Ты же не только искушаешь судьбу, но еще одновременно борешься против общества.
— Неверно. Я никого не искушаю. И ни с кем не борюсь. Я хожу только там, где мне ничто не угрожает. Я никогда не пру на рожон.
— И на этот раз тоже?
Он провел рукой по ее спине, словно прочерчивая сверху вниз длинную, плавную линию.
— Я пока еще ничего не решил.
— За этим дело не станет, — сказала она. — Мне знаком твой тип людей. Ты можешь долго рассуждать о безопасности, но стоит тебе лишь учуять, что запахло жареным, как ты первым же сорвешься с места и постараешься нарваться на неприятности.
Ее слова угодили точно в цель. Клер удалось подметить в нем ту склонность, которую он всячески старался в себе побороть и считал, что это ему вполне удается. Но в то же время его раздражало, с какой легкостью она сделала свое заключение.
Он порывисто встал с кровати:
— Мне нужно пойти и еще раз все осмотреть, пока еще не совсем стемнело.
— А на меня злиться не стоит, — сказала она. — Не я тебя таким сделала.
Паркер пристально посмотрел на нее.
— И тебе очень хочется поскорее разубедить себя в этом, да? — парировал он.
Она была ошеломлена этим замечанием, но сумела быстро взять себя в руки и лишь пожала плечами.
— Ладно, пойдем пройдемся.
Они оделись и спустились в мезонин, чтобы снова взглянуть на танцевальный зал. Рабочие в белых комбинезонах, взобравшись на высокие стремянки, развешивали под потолком гирлянды белых и розовых флажков.
Паркер кивнул в сторону дальней стены, задрапированной бордовым плюшем.
— Что за портьерами?
— Не знаю. Стена.
— А за стеной?
— Я правда не знаю.
— Жди здесь.
Он прошел через весь зал, пробираясь через свисающие с потолка потоки бело-розовых гирлянд. Приблизившись к тяжелым портьерам, нашел то место, где они сходились, и приподнял край занавеса. Позади него обнаружилась зеркальная двустворчатая дверь. Он хмуро и сосредоточенно рассматривал в зеркале свое отражение, краем глаза поглядывая на Клер, которая стояла у противоположной стены с таким видом, будто она только что сошла с самолета и теперь высматривает кого-то в толпе, зная, что ее просто не могут не встретить.
Он проверил стену еще в двух местах. Результат был тот же. По всей длине стены за портьерами находились еще зеркальные двери. Ни на одной из них не было ни дверных ручек, ни замочных скважин. Все они оказались наглухо закрытыми и намертво вделанными в стену.
Вернувшись к дожидавшейся его Клер, Паркер сказал:
— Подойди вон к тому окну и стой у него. Я выйду на улицу. Когда я махну рукой, ты спустишься ко мне.
— Хорошо. Ну, а как они? — Она украдкой кивнула в сторону рабочих.
— Им до нас нет дела. Они не обращают на нас никакого внимания. Клер виновато улыбнулась:
— Ты относишься ко всему спокойнее, чем я.
— Мне не привыкать.
Он сошел вниз, вышел на улицу и, не выходя из-под козырька над входом, посмотрел вверх и увидел Клер, стоявшую у окна. Это было последнее окно на фасаде отеля. К нему примыкало другое здание, более поздней постройки. Два этих корпуса образовывали целый квартал.