Я положил телефонную трубку и посмотрел на фото, висящее на стене. Это не моя фотография, а реклама из журнала. Но снимок мне так понравился, что я вставил его в рамку и повесил в коридоре. Ослепляющий своим разноцветным сиянием широченный проспект. Город грехов. Неоновая империя. Лас-Вегас. Вот куда бы я с удовольствием поехал. Я еще немного постоял, улыбаясь своим мыслям и пригубливая из стакана.
Но виски скоро закончилось, закат приказал долго жить, так что теперь ничто не мешало мне отключить телефон и отправиться спать.
Глава 4
– Что вы со всем этим делать собираетесь?
– Совершать кражу века. А сейчас – или вы достанете все это, или так и будем сидеть тут и чесать языками. Что едва ли поможет управиться в срок. Выбор за вами.
На следующий день я отправился на встречу. В этот утренний час кафе пустовало, лишь в углу за стойкой дремал бармен.
За столиком, в строгом костюме при галстуке, уже сидел Антонио, с которым меня связывало немало дел в прошлом и настоящем. Конечно, его звали Антоном, но мне больше нравилось произносить его имя на итальянский лад. Этот здоровый парень с ежиком светлых волос был моим другом и, что не менее важно, учитывая мой род занятий, надежным партнером в любом деле. Правда, его ненужная подчас прямота часто вызывала неприязнь у людей, привыкших скрывать свои истинные мысли за веером красивых слов. Да что там, иногда даже мне казалось, что немного дипломатии ему не помешает. В общем, считалось, что характер у него тяжелый. Хотя, с другой стороны, мало кто способен напрямую высказывать то, что думает.
Когда-то Антонио работал с бандитами, потом ушел в банковский бизнес. Хотя банкиры тоже жулики, только работают по-крупному. Так что, по моему мнению, он просто поменял одну банду на другую. Но приличная банковская зарплата не мешала ему вместе со мной заниматься разного рода авантюрами. И я был уверен, что причиной тому не только деньги. Тут все дело в складе характера.
Мы обнялись, и я присел к нему за столик.
– Как отдохнул? – спросил меня Антонио, кивком подзывая официантку.
– Прекрасно! Памятники архитектуры, картины, красивые девушки…
Я, как всегда, сказал правду. Еще Марк Твен говорил: «Человеку, говорящему только правду, не нужно ни о чем помнить!» И это правда, ведь чем чаще человек врет, тем больше у него шансов запутаться потом в своих придуманных историях. А ведь способы манипулирования информацией так многообразны, что у человека с фантазией нет нужды придумывать несуществующие события. Одну и ту же историю можно рассказать по-разному, опуская некоторые детали и насыщая красками другие. Правда, в данном случае я не пытался ввести собеседника в заблуждение относительно моего истинного пребывания в Варшаве. Я всего лишь провоцировал любопытство своего друга.
– Что будешь пить? – спросил меня Антонио.
– Коньяк.
– А я виски.
Антонио сделал заказ и, подождав, пока официантка удалится на приличное расстояние, улыбнулся:
– Неужели музей ограбил?
– Что? Как ты можешь говорить обо мне такие гадости? Ты же знаешь, что я не граблю музеи… без тебя.
Я вытащил из кармана два одинаковых темно-коричневых цилиндра. Сигары были тяжелые, плотные, с гладкой поверхностью. И если верить надписи на коробке, сделаны вручную на Острове свободы.
– Будешь?
– Где взял?
– Сейчас расскажу.
– Давай.
Я достал катер, похожий на маленькую гильотину, и отрезал кончики сигар. Затем заранее припасенными мной спичками мы их раскурили, стараясь, чтобы пламя не касалось сигар. Выпустили первые клубы дыма.
Я рассказал ему о своих приключениях, и мы посмеялись над забавной историей, которая приключилась со мной в старом особняке с женой коллекционера. Хотя, когда в мой живот было направлено дуло пистолета, ситуация вовсе не казалась мне такой забавной.
Я медленно втянул сигарный дым, наслаждаясь его вкусом и ароматом. Тут нельзя торопиться, иначе истинного наслаждения не испытать. Я усмехнулся:
– Помнишь, в нашем детстве в журналах были карикатуры на капиталистов? Кроме пуза, мешка с деньгами и цилиндра они обязательно изображались со здоровенной сигарой в зубах.
– Ага… Только у нас нет заводов, газет и пароходов.
– А вот официантки так смотрят, словно мы самые настоящие капиталисты.
– Они просто считают нас за снобов.
– Ну, во-первых, я думаю, что они и слов таких не знают, а во-вторых, сноб – это человек, подражающий аристократическим манерам и претендующий на изысканно-утонченный вкус. А я ни на что не претендую, у меня на самом деле хороший вкус.