Поездка проходила в молчании, так как над ними тяготела вчерашняя беседа — своей многозначительностью и незавершенностью. И оба понимали, что завершить ее так, как того хочет привередливая и капризная душа, нельзя. Хотя обоим хотелось выговориться, вылить из себя задавленная боль и устаревшую жалобу, но этот соблазн они легко преодолевали в себе, к чему давно привыкли. Адским было ощущение, что проявленная ими сила воли и сдержанность вредит другому, и именно оно лишало покоя. Игорь Свиридович сознавал, что очень обязан Татьяне за ее хлопоты о нем и должен подставить ей плечо там, где может. Что-то ее беспокоит, что-то принуждает хмурить бровки и прикусывать язык там, где она хотела бы счастливо пощебетать. А он — ни пары из уст. Нет, надо дать ей шанс лишиться того, что ее угнетает. Татьяна же с не меньшей мерой казнилась тем, что своей молчанкой ставит Игоря Свиридовича в двусмысленное положение или обнищавшего родственника, или своей куклы.
Пустые вежливые фразы, которыми они изредка обменивались, начали отдалять их друг от друга, и доверие, с таким трудом достигнутое в общей борьбе за выживание, — ценнейшее достояние и самый трудный подарок судьбы — начало исчезать, разрушаться их собственными усилиями.
— Завтра мы будем в дороге, — сказала Татьяна, когда они отдохнули после обеда и снова сидели в гостиной перед телевизором.
— И вокруг будут чужие люди, — прибавил Игорь Свиридович. — А меня мучает один вопрос, и я не смогу задать его тебе.
— Может, зададите его дома, если вас сейчас что-то сдерживает?
— Дома тем паче я его не задам, — сказал Игорь Свиридович и, увидев вопросительный взгляд Татьяны, прибавил: — Есть причины.
— Нам ничто не помешает поговорить сегодня.
— Тогда скажи, для чего тебе понадобилось заниматься делами Кости, искать Лизину дочку?
— Мне никому это сказать… — начала Татьяна. — Я оказалась в сложном положении, и потеряла всякий покой с тех пор, как появился этот Константин. Я тогда сразу поняла, что речь идет о мне. Дело в том, что… я ее дочка.
— Ты??? Ты… Лизина дочка. А чему удивляться? Я это еще тогда это заподозрил, — выдохнул из себя осчастливленный человек.
— Со временем я позвонила Косте, и он мне кое-что сообщил, что развеяло остающиеся сомнения. В частности, он сказал, что Проталина — это девичья фамилия Лизиной мамы. Ну, а Неля рассказала об отце. Вот так.
Татьяна испытующе посмотрела на слушателя, на котором теперь не вздрогнул ни единый мускул. Она была в восторге от этого, понимая, какой неординарный человек сидит с ней рядом.
— Говорите, — коротко сказала Татьяна.
— О чем?
— Не решаетесь? Хорошо, тогда я продолжу. Вы сами заметили, что у меня здесь было довольно много свободного времени. Так вот после разговора с Нелей, я вспомнила вашу реакцию на рассказ Кости. Тогда еще, в Днепропетровске, она мне показалась занятной, а тут в Москве — озадачивающей. Последнее заставило пойти в библиотеку и просмотреть подшивки старой периодики, где есть фото популярного в то время Юрия Вспышкина. Получив из статей первые сведения о нем и узнав об учебном заведении, которое он оканчивал, я побывала и там, где ознакомилась с его личным делом. Затем посетила киноархив документальных фильмов и киновыпусков новостей тех лет. Я досконально изучила внешность и манеры молодого Юрия Вспышкина, его жесты и пластику, узнала о его характере, вкусах и другое прочее, что оказалось доступным сегодня. Мне нетрудно было подключить фантазию и представить, каким он может быть сейчас, как выглядеть, что делать, если, конечно, он живой.
— Чем вызвано такое любопытство к этой фигуре? — забеспокоился слушатель.
— Мне интересно его творчество и его жизнь. Не волнуйтесь, мои поиски безобидны.
— Ты умеешь держать язык за зубами?
— Вообще-то умею. Но причем здесь это?
— При том, что я хочу видеть живыми тебя и свою жену.
— Разве вы не убедились в этом?
— Убедился. Так вот я и есть Юрий Вспышкин. Ты, конечно, уже поняла это. Да?
Татьяне показалось, что сейчас она потеряет власть над собой, совершит какую-то слюнтяйскую глупость, но усилием воли она принудила себя сдерживаться. Ведь сейчас прозвучало то, о чем она знала почти на сто процентов.
— Да, — выдавила она с трудом.
— Итак, я твой отец, радуйся или плач, но не осуди — так случилось, — сказал Игорь Свиридович. — Извини.
Еще никогда Татьяна не прокручивала в мыслях свою жизнь с такой скоростью, еще никогда не находила так много ответов на вопросы, которые долго казались ей безнадежными. Нет, судьба таки милостива к ней.