Продавец ответил: «А-а-а, так, один американец сидит тут».
Человек с автоматом посмотрел на меня и громко рассмеялся.
После того как он ушел, смеяться начал продавец. Он не знал, что сказать человеку с автоматом, поэтому сказал ему абсолютную правду. Но эта правда звучала настолько абсурдно, что тот ему не поверил.
То же самое было с афганскими солдатами. Обычно они смеялись, а потом спрашивали: «А если честно, ты откуда?».
Однажды ночью, лежа в постели, я вспомнил, как несколько месяцев назад, в марте 1982 года, — прямо перед отъездом из Германии — наш хороший друг Натан Барнес и его жена помогали нам паковать вещи. Было уже за полночь, когда все вещи наконец были уложены, и они собрались идти домой. Натан был уже на пороге, как вдруг почувствовал, что Бог хочет нам через него что-то сказать:
— Давид и Джули, мне кажется, Господь хочет, чтобы я сказал вам эти слова: «Как горы окружают Кабул, так и Я окружу вас. И никто, вставший на вашем пути, не одолеет вас, потому что Я — ваша защита».
Эти пророческие слова убедили нас, что мы будем в безопасности. Мы знали, что даже если с нами что-нибудь случится, мы будем не одни, потому что с нами Бог: в безопасности или среди гонений, в тюрьме или на свободе, живые мы или мертвые. И в сердцах у нас был покой — покой, который невозможно было ни нарушить, ни поколебать.
Опасность была нашим постоянным спутником. Стараясь найти грань между осторожностью и доверием к Господу, я довольно свободно передвигался по городу. Каждый человек в этой стране ежедневно сталкивался с опасностью. По ночам исчезали невинные люди, а наутро все было так, будто бы ничего не произошло.
Снова ввели комендантский час. И хотя он вступал в силу только после десяти часов вечера, мало кто отваживался выходить на улицу после захода солнца — разве что самые отчаянные головы. Мне вспомнились слова, которые сказала моя мама перед нашим отъездом из Соединенных Штатов: «Для вас безопаснее всего там, куда вас призвал Бог. Ваши жизни будут сохраннее в Афганистане, если Он вас туда призвал, чем в самой безопасной стране, если это против Его воли».
Однажды вечером мы вернулись домой еще засветло, поужинали и долго читали перед сном.
Задувая керосиновую лампу, Джули сказала: «Давид, смотри, снег!» Улегшись в постель, мы уютно устроились под одеялом, чтобы не замерзнуть ночью. В десять часов мы уже крепко спали.
Одинокий звонок в дверь, раздавшийся после полуночи, вырвал нас из объятия снов. Сна тут же как не бывало. Мы знали: прийти к кому-нибудь после комендантского часа могут только военные или тайная полиция. Затаив дыхание, мы с ужасом ожидали второго звонка. Я видел встревоженное лицо Джули.
Мои мысли неслись наперегонки: «Ну вот и все. За мной пришли. Что они скажут ? Какие предъявят обвинения ? Представят ли мне хоть какие-нибудь объяснения? Невиновность в таких случаях — не защита».
«Господи, помоги Джули», — молился я тихо, и сердце мое сжималось от боли при мысли о том, как ей будет тяжело.
Невыносимо долгую тишину нарушали лишь громкие удары моего сердца. Я сел. Подожди. Подожди, позвонят ли еще раз? Если да, то я открою дверь до того, как они успеют ее выломать.
«Будь готов — думал я. — Все хорошо, Бог, я в Твоих руках». Минуты тянулись невероятно медленно. Мы напряженно ждали в темноте, ни слова не говоря друг другу. Но ничего не произошло. Второго звонка не было. Мы снова улеглись, но так и не смогли уснуть до утра.
— Может быть, это была ошибка, — прошептала Джули. По тому, как сильно дрожал ее голос, я понял, что она очень напугана.
— Может быть, — согласился я, стараясь говорить спокойно.
Утром мы заметили на снегу свежие следы. Длинный провод дверного звонка, тянувшийся от ворот к дому, был изношен и в нескольких местах оголен. Может быть, от снега случилось замыкание? Но тогда почему был только один долгий звонок? Затем мы увидели на чистом белом снегу красные капли.
«О нет! Неужели кому-то нужна была помощь?— думал я. — Что все это значило?»
Я не знал. Темная ночь так и не дала ответа, почему она была такой темной и молчаливой, а следы на снегу так и не рассказали, почему они были закапаны кровью.
В Афганистане царила нестабильность. Множество перемен, происходящих в стране, нагнетали нервозность. Люди оказались невольными свидетелями политического переворота и вступления советских войск, их безопасность постоянно находилась под угрозой.
Семьи афганцев были предупреждены о том, что им нельзя приглашать к себе иностранцев. Но даже когда кто-нибудь и отваживался позвать нас в гости, мы спрашивали Господа, стоит ли принимать это приглашение. Нам совсем не хотелось подвергать опасности жизни друзей. Если же мы и приходили в гости к кому-нибудь из них, то, против обыкновения, они не выходили к дверям встретить нас, а оставляли их открытыми.