Дубина прибило. Мультики пошли.
П о ш л и… Пошли.
Бригада въехала в Кабул.
Передвигаться по населенному людьми городу этих придурков — молодых механиков совсем не учили, это было понятно уже потому, как они двигались по дороге.
Колонна шла как-то неуверенно и мерзко. Город. Пешеходы на пешеходных переходах разбегались как тараканы. Справа показались пятиэтажки — район проживания наших — он звался Советский район. Навстречу колонне вышли женщины и дети, и чё та кричали, и чем то махали навстречу нам!!!
Флагами махали. Платками, там.
Дубин помахал им рукой, а всё думал только об одном: как бы эта сука — молодой водила, кого не задавила. Тревожные глаза Димы, который уже стал замкомвзводом, и сидел на месте пулемётчика, только укрепили его…
Чё укрепили?
Командиром машины выступал Давыдов, замполит роты. На месте командира.
Женщины и дети советского района Кабула проплыли мимо. Пешеходы больше не попадались — видать проехали центр, а на окраинах другая жизнь… Слава Богу, выехали без задавленных пешеходов.
Пошла дорога, дорога как дорога. Чистая. Без подрывов. Было уже часов 10 утра, Дубин решил поспать. Ничего не понимая — куда едем, солдатам никто не объяснял, он напрягался последние часы, и вдруг сморила усталость. Опустился в башню и… всё.
Проснулся уже на входе.
Было далеко за полдень. Сколько, который час — непонятно.
Слева была крепость. Справа огромное поле, и за ним сопки, сопки и горы. Впереди, он вылез на башню, впереди и позади колонна. Своя, батальонная. Бригады видно не было. Впереди было целое столпотворение дувалов — но, кишлак и кишлак. Кто ж знал из солдат, что это Баракибарак…
Тронулись.
Справа — сплошной ряд дувалов, Дубин повернул пушку по привычке в сторону наибольшего радиуса обстрела — влево, в сторону лысой зимой зелёнки, что тянулась вдоль дороги за поначалу редкими домами, в низине, ногами повернул, сидя на башне. Он давно уже привык разворачивать башню ногами, чисто, обезьяна.
На каждом, на каждом доме висел небольшой плакат: мужчина с окладистой белой бородой. Вроде узнаваемое мурло: Хекматияр, что ль? Да кто угодно! Он был на каждом доме.
Такого же полгода назад замочили. Человека в белых одеждах Костя, со товарищи, закинули в зад БМДхи, и мы поехали. Батальон специально за этим человеком операцию устроил. Аж в Хуши заехали. Там его и… нашли.
Нас обстреляли после этого дважды. Безнадёжно. Мы их тут же замочили. Из вторых кого-то еще взяли живыми. Костя на БМД замкомбата, поднимая немыслимую пыль, догнал их, как пантера, скрутил, и бил потом этих двоих. Долго.
Они умерли.
Показалось движение, Дубин слетел в башню: метрах в ста, за деревьями, параллельно движению колонны, бежал дух с АКМом. Дубин прицелился, но тут что-то…
Орудие ударилось об угол встречного дувала и развернуло башню, орудие ударило по десантному люку, и люк по голове одного пацана в десанте. Проступила кровь, он отрубился. Дубин вылез на башню, блин, виноват, вот.
Корнеев долго тряс головою, придя в себя через минуту. Блин, вот тоже, мужику 23 года, отец троих детей, а то ж — молодой во взводе. Как человек попал…
Я не самый здесь последний идиот, подумал Дубин, и вернул башню в нормальное положение.
Лица на стенах смотрели умно и зло, как по-доброму смотрел Лукич с портретов детства. Хотелось снять автомат с люка, и каждому портрету в лоб. Пулю. Но это был не повод для стрельбы, и в рации — полная тишина, проехали.
Восьмая, девятая роты, взвод АГС и взвод связи прошли километров восемь по Баракам, без выстрела и разговоров. Дальше город, хотя городом назвать это огромное количество дувалов тоже было нельзя, делился сопками. Прямого проезда для техники то ли не было, то ли он был в другом месте. Дорога кончилась.
Седьмая рота осталась на въезде, во главе с замполитом батальона, который с самого начала операции, и до самого конца её так и не показал головы из своего БТРа. Чё та со страхом был мужик.
Комбат же был на коне. Синкевич, замкомбат, остался за старшего в расположении, и командовал всем этим комбат лично.
Давыдов, гад, нагрузил Дубина рацией (где этот взвод связи?), которая весила килограмм сто, вкупе с боезапасом патронов и гранат в РД, новоявленным чешским бронежилетом, автоматом, нагрудником, ну, и там, панамой, шутка, шапка полагалась зимой — треух, всё это весило… много. Дотащив батальонную рацию на горку, где устроили импровизированный КП батальона, Дубин предстал перед комбатом, но ничего по-русски сказать не смог, глотая ртом воздух. Комбат по отечески сказал: «вольно», и отпустил в горы. Уже вынутый из башни, Дубин не смог вернуться обратно: группы строились, и расходились по окрестным вершинам. Его засунули в одну из них, где он никого своих не узнавал, только пелена в глазах и вкус крови на зубах — кость белая, наводчик — не пехота. Он только заметил бедных АГС-овцев. Подъем был крутой, и тащить эту бандуру, даже в разобранном виде…