Она ласково, как ягненок, прикоснулась лбом к его лицу.
Млечный Путь переместился, лег тревожным мостом от Эльбруса до Бештау.
— Неужели конца нет? — показывает чабан на Вселенную. — Космонавты это узнают первыми.
Рабочий конец ярлыги, отделанный рогом, упирается в созвездие, похожее на нее, — прямая цепочка звезд закругляется спиральным крючком туманности, — Саид не помнит, как называется созвездие.
— Улететь бы сейчас нам туда, — робко мечтает Секки.
За Саидом дело не станет — он мигом представил себя и Секки в кабине космического корабля, пролетающего сквозь мировые пастбища. Они летят первыми, как Магеллан. Карта еще чиста. От неожиданной радостной мысли он толкает собак, озорно говорит им:
— Эй, штурманы! Запишите: созвездие Ярлыги!
Зазорного тут ничего нет. Собаки первыми проникли в Космос. Ярлыга — древнейшее орудие труда. Крючконосая ясеневая палка, запаренная на огне. Ярлыгой пестуют отару, ловят овец, бьют сусликов, душат змей, сгребают бурьян для костра, разнимают собак…
— Вот Али хочет в продавцы идти, ярлыгу бросить. Он дурак, понятно. Чабан — это главная профессия. В царское время, правильно, в чабаны нанимались самые бедные. А вот по истории известно: первые пастухи были вождями. Потом главными стали разные полководцы, завоеватели. А был такой хеттский пастух, Зодиаком звали, он еще очень давно назвал двенадцать созвездий. Как раз солнце проходит их за двенадцать месяцев. Называл их Зодиак по-чабански: Овен, Козерог, Близнецы…
Созвездие Ярлыги отодвинулось. Ярлыга, торчавшая в снегу, нацелилась на Овна — вот-вот схватит за ногу небесного барана.
— Даже вся культура пошла от пастухов — от первого приручения животных. Теперь другие пастухи на земле. Но трава и ветер такие же. И волки остались, и фаланги, и гололед, и засухи. Остались и голова, и руки, и собаки, и ярлыга — наш инструмент. Далеко ярлыге до ракеты, даже до мотоцикла сто тысяч лет. Ее можно уже положить в музей; я видал в Москве, там клыки тигра, кинжалы из меди, первый плуг. Но как положишь ярлыгу туда, если и космонавты носят нашу шерсть!..
Ночь летела сквозь звездные джунгли, где мчались Гончие Псы, бродили Медведицы и сушились у мировой пропасти Волосы Вероники… Как чудесно пахнут волосы Секки! Знойным ветром зрелости, цветами шиповника, овечьим молоком.
Собаки молчат. Рабочие не возвращались, загуляли.
Звездный баран благополучно миновал ярлыгу, торчащую в снегу, ярлыгу Муратова.
— Они вернулись с руном, и все? — спросила Секки.
И пока не вспугнута зарей мировая дремота созвездий, чабан рассказывает дальше.
В старинном золоте легенды о Ясоне отчеканено следующее:
И добытое руно не принесет счастья героям. Будут изгнаны они из родной страны. Пройдет молодость. Погаснут чары великой любви, которая помогала Ясону в борьбе.
Охладеет Ясон к Медее, волшебной внучке Солнца. Задумает жениться на другой. С той же силой, с какой Медея любила Ясона, она возненавидит его. В ярости мщения погубит невесту мужа, отца невесты и своих детей. Даже трупы детей не оставит Ясону и скроется на колеснице, запряженной драконами.
Безрадостна будет старость аргонавта. Нигде не найдет он уюта своему сердцу. Отвергнутый всеми, придет он однажды на берег моря, где песок заносит корабль его молодости — Арго Крылатый. Усталость свалит Ясона. Ляжет он в тени корабля и уснет под ласковый лепет волн. Обрушится ветхая корма и похоронит под обломками некогда славного капитана.
— Несчастная, — прошептала Секки. — Какие вы, мужики, коварные! Так и ты бросишь меня…
— Теперь все изменилось. Когда я пойду на пенсию, Мухадин уже полетит за новым руном к звездам. Тогда новые миры будут называться не созвездиями Атомной Войны, а созвездиями Молота, Зари, Ярлыги…
— Ты такой грамотный, — терлась она лбом о его щеку, — разве я пара тебе?
Саид не успел ответить — собаки встали, подняли уши, послышался конский топот. Секки скрылась. Саид держал собак. Было одиннадцать часов. Подъехал Маркелия.
— Не спишь? Вот хорошо, поговорить надо. Рабочие напились в поселке, бузят, я следил за ними, услыхал, хотят ночью увезти Секки в аул. Что делать будем?
— Не знаю, — признался Саид после долгого молчания.