— Тогда зачем?
Мужчина закусывает нижнюю губу и растягивает уголки в улыбке.
— Нам стало интересно, — его глаза начинают чуть ли не светиться. — Видишь ли... Наши деды вписали себя в историю, когда уничтожили ваш народ. Теперь они славятся своими завоеваниями. Наши отцы посвятили жизнь обустройству после вас. Теперь они удостоены всеобщему уважению.
— А ваше поколение славится бездарностью? — перебиваю его я, смелее приблизившись к нему лицом. — Решили за мой счёт вписать себя в историю?
Я вижу, что зрачки мужчины опасно сужаются.
Скулы на твёрдом лице напрягаются.
— Мы отличаемся от наших предков и уже запомнились на долгие столетия, не волнуйся, — сделав голос ниже, говорит он.
— Не похоже, — снова перебиваю его я. — Если вы решили меня достать из склепа через столько лет, значит, вам просто нечем заняться. Ну, или вам просто захотелось раньше умереть от моей руки…
Что и должно стать явью. На краешке моего сознания начинают мелькать замысловатые воспоминания, где, сидя под землёй, я обещаю самой себе поквитаться с людьми. Со всем их родом. Я должна попытаться.
Отвлекая его разговором, я делаю неожиданный рывок вперёд и пытаюсь ухватиться за заострённый нож, прикреплённый к бедру. Протянув руку, я почти достаю его рукоять, но мужчина вовремя меня перехватывает. В одно мгновение я чувствую стальную хватку на своей талии. Сильные руки смыкаются на мне, а моё тело ощущает непривычную тяжесть.
Я снова лежу на кровати. Между моих ног оказывается этот здоровяк. Он заводит мои руки наверх и сильно прижимает их над головой. Его бёдра давят на мои ноги. Я издаю болезненный стон и тянусь вперёд.
— Не рыпайся, дочь Зевса.
— Не трогай меня, человеческое отродье.
— Замолчи, — грозно говорит он, нависая надо мной сверху. — Иначе хуже будет.
— Разве ты меня не боишься? — огрызаюсь я. — Я же всё-таки потомок божества.
— Без сил тебя даже человеческий ребёнок не будет бояться. Пару десятков лет в темнице сделали тебя очень слабой и уязвимой, — усмехается мужчина. — Думаю, что сейчас при всём желании тебя можно даже убить.
Я, насколько могу, дёргаю руками и ногами, пытаясь сбросить его с меня. Тяжёлое тело едва шевелится под моим напором, а хватка только усиливается.
Боги, как же мне хочется стереть с его лица эту самодовольную усмешку!
Если бы только представился шанс добраться до его ножа, я бы без промедления располосовала его лицо и тело багровыми линиями.
Ушедшая внутрь меня за эти годы ненависть начинает постепенно пробуждаться.
— Чтоб ты знал, меня нельзя убить! — кричу я ему в лицо. — У вас не получится!
Мужчина надо мной вдруг начинает хохотать, обнажая ровные белые зубы.
— Вероятно, кто-то просто не знал изощрённых способов раньше.
— Только посмейте, — рычу я. — Гнев богов рано или поздно уничтожит вас.
— Гнев богов? — он перестаёт смеяться, но широкая улыбка застывает на его губах. — Почему же они раньше вас не защитили, когда люди перебивали их сыновей и дочерей? Никакого гнева богов не будет. Боги плевать на всех нас хотели. Они не вмешиваются в дела своих потомков уже целые столетия. Не осталось ни одного живого существа, кто бы их когда-либо видел. Боги тебя не защитят. В них уже никто не верит.
— Ошибаешься, во мне течёт их сила.
— Кроме бессмертия они тебе ничего не дали.
Я прикрываю глаза, чтобы усмирить свой гнев, который начинает вырываться наружу. Ещё немного, и я перестану контролировать себя. Да, я слаба, но ненависть к людям сильнее этого.
Пока я находилась в склепе, я уже даже забыла, какое это по-настоящему сильное чувство. Со временем я перестала ощущать то, что я испытывала в первые дни после моего заточения. Жажда мести притуплялась сквозь года. Но сейчас я начинаю вспоминать…
Оставшись совсем одинокой из моего рода на этой Земле, я должна снова научиться себя защищать.
Внезапно дверь в комнату раскрывается, я дёргаюсь и приподнимаю голову. Вперёд выходит человек в броне из железа. За ним ступает ещё один мужчина, но совершенно в другой одежде, больше похожей на ту, в чём посетил меня человек перед ним.