И новые тогда я небеса И землю новую узрел и град Святой, от бога нисходящий, новый Ерусалим, как чистая невеста Сияющий, увидел. И раздался, Услышал я, великий свыше голос: "Здесь скиния господня, здесь господь Жить с человеками отныне будет; Здесь храма нет ему, здесь сам он храм свой; Здесь всякую слезу отрет он; Ни смерти более, ни слез, ни скорби И никаких страданий и недугов Не будет здесь, понеже миновалось Все прежнее и совершилось дело Господнее. Не нужны здесь ни солнце, Ни светлость дня, ни ночи темнота, Ни звезды неба; здесь сияет слава Господняя, и агнец служит здесь Светильником, и божие лицо Спасенные очами видеть будут". И слышал я, как все небес пространство Глас наполнял отвсюду говорящий: "Я бог живой, я Альфа и Омега, Начало и конец, подходит время".
Такие образы в ту ночь, когда Я спящий плыл к брегам Святой Земли. Мой первый сон блаженный озаряли. Недаром я о том здесь говорю, Что из Писаний ты без веры знаешь: Хочу, чтоб ты постиг вполне мой жребий. Когда пророк святое откровенье Мне передал своим глаголом дивным, Во глубине души моей оно Осталось врезанным; и с той поры Во тьме моей приговоренной жизни На казнь скитальца Каина, оно Звездой грядущего горит; я в нем Уже теперь надеждою живу, Хотя еще не уведен из жизни Рукой меня отвергшей смерти. Солнце Всходило в пламени лучей, когда Меня покинул сон мой; перед нами На лоне голубого моря темной Тянулся полосою брег Святой Земли; одни лишь горы – снеговой Хермон, Кармил прибрежный, кедроносны! Ливан и Элеон из низших гор — Свои зажженные лучами солнца Вершины воздвигали. О, с каким Невыразимым чувством я ступил На брег земли обетованной, где Уж не было Израиля! Прошло Треть века с той поры, как я ее Покинул. О, что был я в страшный миг Разлуки с ней, и что потом со мной Сбылося, и каким я возвратился В страну моих отцов! Я был подобен Колоднику, который на свободе В ту заглянул тюрьму, где много лет Лежал в цепях, где все, кого на свете Знал и любил, с ним вместе запертые, В его глазах погибли; где каждый день Его терзали пыткой палачи, И с ними самый яростный из всех Палач – обременное ужасной Виной, бунтующее против жизни И бога – собственное сердце. Я Не помню, что во мне сильнее было — Ужасная о прошлой пытке память. Безлюдною страною окруженный, Где царсвовал опустошенья ужас, Достигнул я Ерусалима. Он