Тут нужна сдержанность оценок и умение элегантно подать светские сплетни.
– Бди! – поучал его старик-редактор в «Денвер пост». – Говори все как есть, прямо и честно, и ты сумеешь сделать этот мир немного лучше.
Но с годами Уолли перестал говорить все как есть, тем более – прямо и честно. Под рубрикой «Одна леди сказала» он, к примеру, сообщил, будто леди Канерд обнаружила леди Сэквилл сидящей в постели и уплетающей pate de fois gras <Паштет из гусиной печенки (фр.).> при помощи рожка для обуви. Кроме того, он рекомендовал светски озабоченным американцам, путешествуя по Англии, брать с собой из дому запас постельного белья и специального повара, чтобы готовил соусы. Именно от Уолли публика узнала, будто известный писатель Скотт Фицджеральд подарил негритенку-лифтеру на Рождество флакон дезодоранта.
Перевернув пресс-папье, он уставился на собственное отражение в хромированной поверхности. В мужественных чертах чисто выбритого лица читалось выражение горького упрека и разочарования. Пошевелив названными чертами, он придал им более подобающее выражение, гласящее: «Я приглашен на праздник жизни, и это – редкая удача». В дверях стояла Полли, его двадцатичетырехлетняя умница секретарша, и внимательно следила за эволюциями физиономии своего босса.
– А он мне нравится, этот тип, на которого вы смотрите, – улыбнулась она.
– Знаешь, Полли, что я тебе скажу, – заговорщически начал Стентон. – У этой страны есть одно очень важное достоинство. Она не обещает тебе чересчур много. В Лавленде, штат Колорадо, человеку внушают, что он наследует землю как минимум. Когда мой братец выяснил, что это не совсем так, он упал и разбился. – За шутовским тоном Уолли попытался спрятать невольную горечь.
– Звонит некий Джон Фостер, – сообщила Полли – Говорит, что встречался с вами на прошлой неделе, на каком-то банкете.
Уолли взял трубку.
– Здорово, Джон. Как оно? Да Бога ради – все мое время к твоим услугам… Хорошая история, Джон. А сам-то что?.. Хм. Это делает тебе честь. Что ж, давай пополам, но тогда, будь добр, от гонорара не отказывайся. – Стентон, прикрыв ладонью трубку, обернулся к Полли – Ты не сядешь ко мне на коленки?
Та немедля подлезла под левый локоть шефа.
– Что, записывать?
– Ага. Давай пиши: «Тихий пруд». – Уолли драматически завел глаза. – Сюжет века, Джон! – заверил он в трубку, одновременно изобразив зевоту для Полли. – Спасибо за ценные сведения! – Он положил трубку и поцеловал Полли.
– А что стряслось?
Он мягким движением спихнул девушку с колен.
– Кажется, есть чем добить колонку. Наклевывается прелестная уголовщинка.
А к трем часам дня в субботу полдюжины журналистов вместе с кучкой местных жителей, предусмотрительно закутавшихся в плащи на случай непогоды, и группой полицейских уже стояли на берегу Тихого пруда, у подножия меловых холмов Норт-Даунс, примерно в миле от седловины Ньюлендс-Корнер, где была обнаружена машина Агаты Кристи.
Под началом старшего инспектора Кенуорда команда в полдюжины полицейских, стоя на противоположных берегах, протягивала по дну длинную толстую веревку с прикрепленными к ней здоровенными крючками вроде рыболовных, только больше.
В толпе зевак обретался и Джон Фостер, а рядом с ним, на складном табурете-трости примостился Уолли Стентон в твидовом пальто и залихватской кепочке.
Кенуорд пытался по возможности совмещать руководство операцией и общение с прессой.
– Она выехала из дому вчера вечером, без четверти десять, – сообщил он журналистам. – Оставила письмо секретарю с просьбой отменить намеченную встречу в Беверли, что в Йоркшире.
– Мы слышали, будто миссис Кристи видели сегодня рано утром, – перебил его один из репортеров.
– К нам обратилось несколько свидетелей, – отвечал на это Кенуорд. – Сторож на станции Милфорд, это милях в пяти от Гилфорда, рассказал нам, что когда он пришел отпирать станционное здание, к нему подошла женщина и спросила, когда ближайший поезд на Портсмут.
По его словам, она была в плаще, а волосы сплошь покрыты инеем. Более достоверное свидетельство представил фермер по имени Эрнест Кросс. Час назад он сообщил нам, что сегодня рано утром, в самом начале седьмого, недалеко от Ньюлендс-Корнер его остановила какая-то женщина, она стонала и прижимала руки к голове. Он помог ей завести машину, и она уехала в сторону Гилфорда. Вся беда в том, что машина-то совсем другая.
– Держу пари, она переоделась мужчиной, – заметил какой-то остряк из «Ньюс оф де уорлд», – и теперь скрывается где-нибудь в Лондоне.
– Да ладно тебе, – перебил его другой журналист, – а все-таки, старший инспектор, где же правда? Вряд ли вы заявились на пруд в такую холодину ловить…
– Головастиков? – предположил Уолли. – О, прошу прощения. Тут у вас их величают корюшкой.
Публика засмеялась, Кенуорд оскорбился, а Джон Фостер поспешил засвидетельствовать прославленному коллеге профессиональную солидарность.
– Предупредили бы, так мы бы с собой банки под них прихватили.
– Мы прочесали сегодня с утра всю округу, – ровным голосом продолжал Кенуорд, – от Питерсфилда да Доркинга и от Годалминга до Рейгейта.
– В поисках трупа? – выкрикнули из толпы.
– Думаете, кто-то ее прикончил? – поинтересовался другой голос.
– «Де или ньюс», сэр. Почему вы так уверены, что миссис Кристи нет в живых?
– Пока что я не могу вам этого сообщить. – С этими словами Кенуорд снова повернулся к своим подчиненным. – А теперь – быстро в лодки, и пройдем пруд еще раз с веревкой. Но теперь помедленнее.
Уолли уже собрался было возвращаться в Лондон «добивать колонку», когда появился констебль Рейнолдс и с ним трое мужчин – Арчи Кристи, его брат Кемпбелл и Филип Ренкин.
– Доброе утро, сэр, – обратился Кенуорд к полковнику. – Скажите, вам знакома эта машина?
– Она принадлежит моей жене, – процедил тот сквозь зубы, – Когда вы видели жену в последний раз?
– В последний раз? Вчера в полдесятого утра.
Кенуорд отвел Арчи и компанию в сторонку, подальше от журналистов.
– Вам не показалось, что она чем-то расстроена?
– Нет, ничего необычного, если учитывать нынешнее состояние ее здоровья.
– В нашем телефонном разговоре мисс Фишер сказала, что миссис Кристи находится в очень подавленном состоянии.
– Это так. Она недавно потеряла мать.
– Видите ли, сэр, до нас дошли слухи, будто бы ваша жена угрожала самоубийством.
Полковник сложил руки на груди.
– Вот уж не подумал бы, что вы принимаете во внимание слухи. Откуда же они до вас дошли?
Уолли Стентон потихоньку пододвигал свой насест поближе к центру событий.
– Лично мне такие слухи неизвестны, – продолжал Арчи, – вчера утром я уехал из дому на все выходные в гости к капитану Ренкину, – он кивнул в сторону приятеля, высокомерно поглядывавшего на полицейских. – Я к нему часто уезжаю, и жена знает это мое местонахождение. О том, что она пропала, я впервые услышал только сегодня утром.
– Прошу прощения, сэр, но кто-нибудь может засвидетельствовать это ваше местонахождение?
– Мне кажется, я только что сказал вам, старший инспектор, что я провел эту ночь в доме капитана Ренкина.
– Но возможно, вы по каким-либо причинам покидали его дом в течение ночи? Ваша жена, как вы выразились, знает ваше местонахождение. Может быть, она приезжала к капитану Ренкину, чтобы повидаться с вами?
– Она туда не приезжала.
– В котором часу вы ложитесь спать, сэр?
– Обычно около полуночи.
– Значит, в принципе вы могли среди ночи незаметно отлучиться из дома капитана Ренкина?
– Я никуда не отлучался оттуда до утра.
– И у вас есть свидетель?
Кристи покосился на Ренкина.
– Разумеется, у меня нет свидетелей. Но с какой бы я стати стал разгуливать по округе среди ночи…