Но играла Nett хорошо, и это тоже было странно, девушки редко хорошо играют, и голос у нее был настоящий, сильный, «правильный», то есть подходящий к музыке - приятное издевательское меццо-сопрано... Я попросил еще, и, мило улыбаясь мне в лицо (нехорошая это была улыбка, по правде сказать, неласковая), она спела еще, кажется, «Насилие» и «Снисхождение», с каждой песней заинтриговывая меня все больше: я никак не ожидал, что за фасадом такой вот пустяшно-красивой внешности и пивного хмеля могут оказаться какие-то мозги, а, тем более, приверженность моей любимой музыке. Может, конечно, у меня предубеждение, но для меня второе уже подразумевает первое; я вообще давно вывел для себя (хотя наверняка кем-то это было сказано до меня еще во времена палеолита, но из-за подобных идей не принято как-то брызгать пеной в суде, напирая на закон об авторском праве) своеобразную формулу отторжения социумом, простую, правда, как яйцо - надо быть всего лишь не таким как все. На практике это означает, что в неформалы уходят либо отморозки, либо люди по меньшей мере мыслящие (что, по нашим временам, согласитесь, редкость не меньшая, если не большая), представители так называемой серой массы, читай: пресловутого обывательства, в неформалы никогда не уйдут, идеалы у них, так сказать, несколько иные. Представителю серой массы вполне достаточно жрать, испражняться, спариваться, «возделывать свой сад» и смотреть «Санта-Марию» по телику или там какую-нибудь новую американскую комедию, больше представителю серой массы на самом деле ничего не надо. Дай ему это все - и он будет доволен и вполне даже счастлив, и в вечерних молитвах будет просить лишь об одном: дабы не прекратилось его беспечальное существование... Впрочем, рок - не единственная тропинка для желающего пройтись по острому лезвию конфликта с социумом, и, слава богу, что не единственная, слава богу, что есть люди, которым всегда будет мало просто жрать, испражняться, спариваться и смотреть пресловутую «Санта-Марию», слава богу, что даже если какие-то дороги исчерпают сами себя, всегда найдется кто-то, кто выдумает новые...
Но может быть и так, подумал я вдруг устало, что когда-нибудь мы задавим сами себя, ведь нас так много и мы все такие разные: анархисты, пацифисты, нацболы и просто люди, которым нравится слушать музыку со смыслом. Даже с религией полный разброд, ведь только здесь можно увидеть и закоренелых атеистов, и православных, и сатанистов, и даже пару-тройку язычников, впрочем, язычество да сатанизм - это несерьезно, это детские шалости, не наиграться все ребятам никак - и это пройдет... Дай-то бог только, чтобы никогда не было среди наших раздоров, на этой почве или иной, в основном ведь наши - хорошие люди, что ни говори...
А Nett играла что-то еще, и, помнится, мне вдруг на мгновение стало грустно: неужели же так плохо разбираюсь я в людях, что принял эту девчонку, такую родную, такую симпатичную, за стандартную ляльку-дурочку, у которой ни одной своей мысли и только Большая Розовая Мечта за пазухой, о которой так приятно поболтать за вечерним чаем с любимыми подружками. Таких можно было встретить даже здесь, такие умудрялись проникать в самые закрытые тусовки, под ручку с обалдевшими парнями, восторженно склонив пустую головку на чье-то с готовностью подставленное плечо... Хреновая же у меня все-таки интуиция, если я мог так ошибиться.
В тот вечер я пригласил Nett к себе, в свою однокомнатную холостяцкую берложку-девять-один-один, и, внезапно прекратив улыбаться, уже совершенно протрезвевшая, она согласилась. Тогда я уже знал, что у Ленина она появилась почти случайно, с какой-то совершенно левой приятельницей, сгинувшей куда-то еще до нашего собственно «знакомства»... Так что, может, и была в нашей встрече какая-то предопределенность, не знаю.
Всю ту ночь мы просидели на кухне, как школьники, пили бесконечный чай, говорили о чем-то, о своей жизни, роке, об одиночестве и разных дурацких идеалах, до хрипоты спорили, не стесняясь в выражениях, орали друг на друга... Странно, но между нами оказалось куда больше общего, чем можно было бы подумать, не только «Агата» и истая нелюбовь к серой массе. И еще Nett нисколько не напоминала мою постельную приятельницу Лерку, вообще не напоминала моих знакомых девушек, и это было неожиданно и так приятно. Она и не думала заигрывать, как будто вообще этого не умела, как будто это ей просто в голову прийти не могло, и это тоже было так хорошо, и только во время наших долгих обморочных споров я вдруг замечал у нее в глазах уважение, и даже как-то стыдливо гордиться начинал, понятно было, что уважает Nett очень немногих, и еще замечал пронзительное, острое любопытство, но любопытна она была страшно, без меры, и как раз это прочесть в ее лице было легко. Она ушла наутро, у нее ведь тоже была работа-учеба, несмотря на усталость и покрасневшие глаза, как-то ставшая еще более красивой и притягательной, и мне уже казалось, что я ее знаю чуть ли не всю жизнь, и ужасно не хотелось расставаться...