Королева прервала фрикции, с насекомьим безразличием поглядела на меня фасетчатыми глазами. Затем метнулась в мою сторону.
На Сципионе армейским частям не раз приходилось заниматься отстрелом жуков-мастодонтов, которые время от времени разоряли расположенные рядом с джунглями поселки. Большое насекомое - враг, который может преподнести множество сюрпризов. Вроде бы - тупое, безразличное и неспешное, но в следующий миг - стремительное, точное в движениях и даже сознательное.
А еще, большое насекомое трудно убить. Боли оно не чувствует, даже самые серьезные повреждения - не критичны. А нервные центры просто так не достанешь.
Я помню, как жук-мастодонт, от которого осталась голова и пара передних лап, неожиданно оклемался и растерзал двух зазевавшихся солдат.
Королева была раза в три меньше жука-мастодонта, но я предчувствовал, что с ней тоже придется повозиться.
Снова ускорился: ну, и где у нее могут быть уязвимые места? Где скрываются нервные центры? В голове? Под грудным панцирем?
Я сунул дуло револьвера к раскрытым жвалам, вернулся в нормальное время. Выстрелил и отскочил. К счастью, передняя пара лап королевы не была видоизменена для боя: ни клешней, ни шипов. Иначе я бы не увернулся.
Но тварь попыталась достать меня яйцекладом. Острый, словно отточенная сталь, отросток разрубил перевернутый стол. Я подпрыгнул: яйцеклад просвистел под ногами.
Королева проворно развернулась. Из ее пасти ручьем хлестала слизь вперемежку с синеватой лимфой. Как я и опасался, одним выстрелом ее было не уложить.
Ускорился. Взял на мушку черный кристалл фасетчатого глаза. Выстрелил и тут же ушел в сторону. И прежде, чем вернулся в нормальное время, я увидел, как пуля неспешно входит в фасетки, как и деформируется голова насекомого.
В следующий миг королева пронеслась мимо. Яйцеклад вновь рассек воздух, но я ожидал этот выпад и с легкостью уклонился.
Королева неожиданно расправила крылья. Взлетела, ударилась об стену, об потолок, сбив слой штукатурки, отшвырнула тело Боцмана. Твари стало слишком много - с расправленными крыльями она занимала почти четверть комнаты, и уклониться от ее лап и яйцеклада было почти невозможно.
Почти.
Я выдернул из стены увязший в ней нож-оборотень. В моей руке он изменил форму: превратился в короткий ятаган.
Ускорился. Рванул к твари. Ударил лезвием по стыкам хитиновых пластин на брюхе, на груди: снизу и сбоку. Отбежал к противоположной стене и вернулся в нормальное время.
Я был почти без сил.
Королева рухнула на пол, разбив пару табуретов и смяв корыто. Хитин разошелся, наружу вылезли разноцветные внутренности, хлынула лимфа. Насекомое заскребло лапами, ломая паркет. Развороченное брюхо держало королеву на месте. Пока - держало.
И я снова ускорился, понимая, что это - в последний раз.
Шагнул к королеве, ударил «оборотнем» в раскрытые жвала, и лезвие потекло, удлиняясь, прорастая внутри насекомого стальными шипами. Железо Сверчков само нашло путь к нервным центрам твари.
Жизнь вытекла из гигантского насекомого вместе с лимфой. Лапы поджались к груди, а уцелевший фасеточный глаз потускнел.
Я отошел от королевы подальше и только тогда позволил себе тяжело опуститься на пол. Нож-оборотень вернул себе обычный вид, его лезвие было чистым и сияющим, словно только что отполировали.
Труп Боцмана валялся рядом. Я перевернул его лицом вверх. Бедолага-старик... хотел ведь сохранить ему жизнь... И побеседовать о Крогиусе.
Среди извилин Боцмана что-то шевельнулось. Я нахмурился, приподнял покойнику голову, так чтоб свет Бриарея пал на открытый мозг.
Теперь понятно, что свело его с ума.
В голове Боцмана копошились крохотные паразиты.
Наверняка, они кишмя кишат в его теле. Столько времени он провел бок о бок с этой заразой. Даже не бок о бок, а... чего мне только не доводилось видеть на Мерзлоте и Сципионе, на Земле и здесь, на Дожде... Но столь отвратительная содомия била все рейтинги вселенской мерзости.
Затем, точно всполох сгорающего метеорита, мелькнула догадка. Мерзкая, тошнотворная догадка.
Что, если личинки, живущие в теле Боцмана, сохранили воспоминания о Тени?
Я расстегнул на покойнике френч, задрал его застиранную рубаху. На впалом, поросшем седыми волосами животе старика темнела татуировка. Я прищурился: это была надпись на английском языке.
«Съешь меня!»
Крогиус! Ты что, тоже повредился рассудком?
Нож-оборотень в моей руке превратился в скальпель.