- Проходите, сударь. Располагайтесь.
В коридорчике стоял навытяжку юный проводник в синем двубортном кителе, брюках с лампасами и картузе с серебристым козырьком.
- Добро пожаловать на Южный экспресс, господа, - отчеканил он, глядя над нашими головами. - Меня зовут Руд.
Брукс небрежно кивнул парню. Обошел его и встал перед открытой дверью, за которой я увидел двухместное купе. На Земле бы такие апартаменты назвали «повышенной комфортности».
- Когда прикажете подать обед? - поинтересовался проводник. Я услышал в его голосе замаскированное волнение. И вдруг почуял запах предательства.
- Господин Айрус? - переадресовал вопрос профессор.
Я пожал плечами.
- Спасибо, я не голоден.
Тогда профессор снова взмахнул рукой.
- Позднее, Руд. Ступайте! Мы вызовем вас, как только в этом возникнет необходимость.
Проводник коротко поклонился и отправился к себе. Я вошел в купе. Профессор посмотрел в одну сторону коридора, затем - в другую, плотно затворил дверь.
- В своем мире вы, наверное, привыкли к удобству, - то ли спрашивая, то ли утверждая, произнес Брукс. Он, зажмурившись, опустился в кожаное скрипучее кресло, поерзал, удобнее устраивая свой геморрой.
Я включил настольную лампу, - несмотря на то, что тучи разошлись, день был сумрачным, и в купе царил полумрак, - под сиреневым абажуром вспыхнула яркая лампочка.
Стол, застеленный аккуратной скатертью, деревянные панели на стенах, зеркала в оправе из начищенной меди, журнальный столик, заваленный свежими газетами и журналами, кожаные кресла и диван, две кровати в разных концах купе под шелковыми балдахинами, на полу - ворсистый ковер, заглушающий звук шагов.
Само собой, я привык к удобствам, которыми баловала своих обитателей Земля. Монорельсовые поезда Генезии - донельзя загаженные, с разбитыми окнами, со стенами, разрисованными граффити. На сиденьях спят бездомные, а грезоманы, не стесняясь окружающих, закидываются стимулирующими центры удовольствия видениями. Знал бы этот абориген с ученой степенью о том, к чему я привык...
Брукс подхватил со стола графин. Налил в стакан воды и тут же осушил его.
Я присел во второе кресло, отодвинул штору и выглянул в окно. Южный экспресс шел, набирая скорость, мимо стоящего грузового состава. За дощатыми вагонами виднелись серые здания паровозных депо.
- Сколько нам ехать? - спросил я.
Профессор отставил стакан, вынул из внутреннего кармана пиджака хронометр.
- Зима начнется часов через пять, - Брукс взглянул на циферблат. - К ее окончанию, если на то будет воля Ктулбы, мы доберемся до места назначения. - Он перевел взгляд на меня. - Но не стоит загадывать. Зимой горная дорога, сударь, не любит самонадеянных.
Я почувствовал раздражение. Тюльпан, отзываясь на мои эмоции, крепче сжал предплечье. Искоса взглянув на Брукса, я встал с кресла, снял плащ, повесил его на вешалку, что располагалась возле двери. Подошел к зеркалу, чтобы поправить галстук. Тюльпан выглянул из манжеты сорочки, точно хотел увидеть себя со стороны. Я запихнул его пальцем обратно.
- Какая на юге зима, профессор? - спросил, глядя на отражение Брукса.
- На побережье климат, само собой, мягче, - ответил тот. - Лесогорье надежно защищено от северного и восточного ветров. Но на перевале может случиться так, что всем придется туго.
- Что вы имеете в виду? - я подошел к журнальному столику. Взял наугад газету.
- Метель, заносы, обледенение, - перечислил профессор. - Как вам, кстати, наше пиво?
На первой полосе я увидел статью под заголовком «Буря в сенате». Текста было довольно много; политические страсти в Стране-под-Солнцем напомнили мне об агонии Соединенных Штатов Америки - так называлась Генезия до Великой Генетической Революции. Третья Мировая выиграна, и нет больше на Земле других государств, лишь партизанят в сибирской глуши не представляющие реальной силы сепаратисты. Казалось бы, - жить всем и процветать. Но страна, поглотившая земной шар, принялась пожирать саму себя. На Дожде не знали о том, что такое Мировые войны, но единственное государство - Страна-под-Солнцем - было поражено той же болезнью. Без мудрого руководства Суперов здешнее человечество обречено. Впрочем...
- Пиво? Смотря какое... - я развернул газету. - Пиво! Вы бы еще, профессор, меня о столичных шлюхах спросили.
Брукс смутился. А я уже рассматривал фото холеного господина, вещавшего с трибуны в заполненный парламентариями зал. Что-то мне подсказывало, что это - и есть первый магистр Ревнителей Ктулбы. Фигура похожа, кисти и еще - перстень, который я помнил совершенно четко...