VI
МАНЯ ИЗ ВАРШАВЫ
С того самого дня, как два польских офицера поочередно нанесли визиты Марианне Янату, молодая женщина частенько погружалась в длительные раздумья. Полученные поручения она решила выполнить с предельной точностью, не считаясь с вытекающими из этого последствиями. Прежде всего Марианна считала себя полькой и чувствовала солидарность со своим народом. Часто вынимала она и перечитывала письма сестры Тоси из Варшавы, от брата Витека из Мюнхена, от Вацека из Люблина. Правда, все ее близкие пока еще жили, но их уже лишили домов, а хороших жокеев и тренеров превратили в обычных конюхов. Более мрачные известия можно было вычитать между строк: многие из знакомых неожиданно поумирали от какой-то «злокачественной лихорадки». Прежняя Маня Бальцерова догадывалась, о чем шла речь. К тому же из Польши на родину вернулись греческие коммерсанты, принадлежавшие к семьям Кокинакки, Сергиу и Константинос, которые рассказывали об облавах, казнях, массовых убийствах. Сердце Марианны Янату и ранее было на стороне всех тех мужественных людей, которые боролись с немцами, и она всеми силами стремилась помочь им. И вот теперь такой момент настал.
После того как немцы вошли в Афины, молодая женщина сожгла письма от дорогих и близких ей людей и подумала, что, если из Польши будут и впредь поступать подобные же весточки, это может возбудить подозрение полиции. Поэтому она решила каким-нибудь способом дать знать сестре Тосе, чтобы она на какое-то время прекратила переписку. Следовало также уничтожить все сувениры, напоминающие о сердечных отношениях с проезжавшими через Грецию соотечественниками. В печь пошли все снимки с моряками, летчиками, сделанные на новогоднем приеме в посольстве.
Когда Димитриос невредимым вернулся с войны, они в первую же ночь решили изменить адрес. Пусть на улице Бенаки останется только брат мужа, она же, будучи полькой, должна поселиться в каком-то ином месте. В адресном столе постарались, чтобы в картотеке не осталось никаких следов, которые могли бы свидетельствовать о польском происхождении пани Янату. После этого приходилось только дожидаться дальнейшего хода событий.
Жизнь в Афинах, Отрезанных от продовольственных центров Европы, скоро превратилась в сплошной кошмар. Столица Греции стала самым настоящим адом. Это уже не был город с прочно установившейся жизнью, с оживленной торговлей, с политическими спорами и сплетнями, горячо обсуждаемыми как в многочисленных кафе, так и в домах. Отошло в прошлое радостное возбуждение, вызванное победоносной албанской военной кампанией, теперь уже привыкли к горечи поражения 1941 года. Характер южанина легко воспринимал и славу и трагедию, ибо древняя история приучила их к тому, что триумфы часто сменяются поражениями и наоборот. Греция вместе с Афинами была психологически подготовлена древней и новой историей к переживаниям — трагическим или великолепным, но всегда великим.
Сначала в городе свирепствовала страшная жажда, за ней пришел голод. Из-за отсутствия воды пыль покрыла город, страшный смрад стоял не только в кварталах бедняков, но уже добирался и до зажиточных районов города. Огромные очереди за хлебом и оливковым маслом отнимали большую часть времени у растерянных матерей. Дело доходило до голодных волнений, после которых на улице стоял запах от быстро разлагающихся на солнце трупов. Огромное количество нищих и вооруженных патрулей, усталость, страх, цены, поднятые до астрономических высот, безнадежное отчаяние родителей, видящих, как их дети пухнут и гибнут от голода, — такова была афинская действительность 1941 года, и некуда было от нее деться…
Все это Марианна Янату рассказывала своему гостю — а им был агент № 1 — спокойным, почти монотонным голосом. Георгий слушал страшный рассказ со все более возрастающим возмущением и мысленно повторял себе — уже в который раз! — что он правильно поступил, прибыв сюда для отмщения.
А Маня, как ее называла пани Бальцерова, продолжала говорить:
— Голод с самого начала оккупации принял столь широкие масштабы, что встал вопрос о полном вымирании народа. Красный Крест не имел молока и лекарств даже для детей. Было принято решение выбирать в отдельных семьях самого здорового ребенка и только этим отобранным малышам выдавать скупые продовольственные пайки. Поэтому в семьях бедняков можно было наблюдать страшную по своей несправедливости картину — один здоровый и сытый ребенок среди остальных гибнущих от голода детей… За первые полгода оккупации в Афинах умерло от голода более сорока тысяч человек. Поговаривали о том, что предпочтение следует отдавать девочкам, которые, если только их удастся спасти от гибели, смогут стать матерями и дадут народу новое поколение…