Георгий решил, что уходить нужно сразу же. Не успел унтер выйти из машины, как арестованный, делая вид, что тоже собирается выйти вслед за ним, неожиданно ударил немца ногой в пах и выскочил через другую дверцу, прикрываясь автомобилем от возможного выстрела. Но куда там, унтер завопил и как подкошенный рухнул на асфальт. В окнах здания появились удивленные лица немцев. Немецкие солдаты, шедшие по улице, приостановились, вытащили оружие, кто-то выстрелил, прохожие начали в панике разбегаться по сторонам. Тем временем беглец на глазах у всех быстро свернул в переулок и скрылся из глаз…
Десятки и сотни немецких и итальянских солдат совместно с греческими полицейскими участвовали в огромной и длительной облаве, сразу же начатой по приказу Эрнста. Искали в домах, погребах, магазинах, на чердаках, но безрезультатно. Зевака унтер-офицер после соответствующего разгона в наказание был отправлен на русский фронт. До поздней ночи по улицам города сновали патрули, проверяя подряд у всех прохожих документы, но ни одному из них так и не удалось больше встретить Николаоса Тсеноглу, уроженца Крита…
…Повинуясь инстинкту, Георгий не стал далеко убегать. В наручниках его распознал бы любой полицейский, шпик или тайный сотрудник полиции. Убежище нужно было найти тут же, на месте. Из переулка Георгий свернул в какой-то обширный, забитый грузовиками двор. У каждой машины на борту был нарисован красный крест. Таким образом, Георгий оказался в расположении автомобильного парка одной благотворительной организации, подкармливающей голодающих греческих детей.
Беглец успел подумать, что сестры милосердия и врачи охотно бы оказали ему помощь, но времени у него не было. Воспользовавшись первыми минутами замешательства, он, к счастью для себя, никого не встретил на своем пути. Теперь, оказавшись рядом с огромной машиной, Георгий, не раздумывая, забрался в кузов. Там лежали тяжелые брезентовые свертки, под которыми он и затаился. Распластавшись между свертками и бортом, Георгий, наконец, перевел дух. В щелку он наблюдал за пробегающими фигурами немецких солдат. Потом шум погони утих, позже начался обыск в соседних домах, в автомобильном парке были расставлены часовые, однако никому и в голову не пришло заглядывать в машины. Дожидаясь дальнейшего развития событий, Георгий смачивал слюной наручники и разминал руки, готовясь к трудной операции снятия стальных браслетов. Этому искусству он был обучен еще в Каире, но затем бросил тренировки, придающие костям необходимую гибкость. Теперь он пообещал себе, что как только спасется, сразу же возобновит тренировки. Наконец после долгих упражнений наручники свалились.
Больше всего ему хотелось, чтобы в машину сел шофер и вывез его куда-нибудь из этого проклятого места. Но то, что он укрылся в каких-нибудь ста метрах от резиденции гестапо, и спасло его. С облегчением Георгий отметил, что посты через некоторое время были сняты.
Уже наступил вечер, когда Георгий покинул свое убежище, размял затекшие мускулы и отправился прямиком на квартиру Лабринопулоса. Прибежал оповещенный Папазоглу. Начался «военный совет», на котором обсудили создавшееся положение.
Происходило это в пятницу, 19 декабря 1941 года.
— Значит, Пандос предатель, — говорили они, покачивая головами.
— Вы были правы, — грустно признался Георгий.
Но недоверчивый Папазоглу развивал свою мысль далее:
— Согласитесь, все это выглядит как плохая детективная повесть… Вас опознают сразу же после приезда… Едва начинаете работу — и сразу же арест!.. Вы наивно верите своему мнимому другу… У нас здесь еще никому не удавалось вырваться из немецких лап, а вы сразу же совершаете побег… Ну сами скажите, неужели это все не должно вызывать сомнений? Ведь каждый здравомыслящий человек сразу же задаст себе вопрос: а действительно ли вы сидели в тюрьме?..
— В камере рядом с дверью я нацарапал свою фамилию, — ответил инженер. — Я, конечно же, не хотел бы, чтобы вам представился такой случай, но все это можно проверить…
Все рассмеялись.
Предательство, арест и удачный побег привели к ряду серьезных последствий. Первым из них было переданное из Египта решение англичан — агент должен возвратиться. Он теперь ни к чему, решили англичане. Тем временем, пока «погоревший» эмиссар получит возможность вернуться на Средний Восток, нужно было удвоить осторожность.