Негр подал одному из них знак, и тот, поспешно поднявшись, протянул ему какую-то бутылку. Гизо откупорил её и принялся выливать содержимое на землю, обходя гроб и заключая, таким образом, его в круг. Затем колдун вытащил из-за пояса маленький кривой кинжал и сделал на левой руке надрез. Он окропил кровью землю на востоке, западе, юге и севере от гроба, а затем принялся рисовать ею на своём теле какие-то символы. Все действия колдун сопровождал пением, причём чаще других повторялись слова «Барон Самди».
Гизо принялся развязывать мешочек. Барабаны стучали всё громче, и я заметил на освещённых факелами лицах возбуждение. Многие цыгане подались вперёд и сидели в напряжённых позах, не моргая и следя за каждым движением колдуна. Негр тем временем снова встал рядом с гробом на колени и высыпал в него содержимое мешочка. Я был уверен, что в рот мертвеца. Затем Гизо вскочил на ноги и сделал несколько причудливых пассов. Цыгане затянули песню, которая сливалась со звуками бубнов и барабанов.
Минут двадцать мы наблюдали за ритуалом, в течение которого Гизо продолжал петь, а цыгане явно начали впадать в подобие транса: они стали раскачиваться, глаза их остекленели, а руки нервно подёргивались. Глория шепнула, что, вероятно, они приняли перед началом обряда какой-то наркотик. Я же подумал, что на них мог действовать дым от факелов.
Вдруг мертвец сел в гробу!
От неожиданности я вздрогнул, а Глория зажала себе ладонью рот, чтобы не вскрикнуть.
Воскресший был крупным человеком с очень бледным лицом. Он смотрел прямо перед собой, вцепившись руками в стенки гроба.
— Это невозможно! — пробормотала Глория.
Гизо резво подскочил к ожившему человеку и что-то громко прокричал ему прямо в лицо. Тот никак не отреагировал. Колдун принялся плясать вокруг него, выделывая совершенно невообразимые па. Его тело словно утратило скелет и извивалось огромной чёрной змеёй. Вдруг он замер, резко вскинув руки, и барабаны с бубнами мгновенно стихли. Негр сказал что-то воскресшему, и тот начал медленно вставать.
За нашими спинами раздался громкий свист, и в тот же миг полицейские бросились вперёд. Прошло не более десяти секунд, а они уже выскакивали на поляну с оружием в руках. В лесу зажглись фонари. Они мелькали среди деревьев, словно глаза огромных хищников. Судя по всему, Абрамсон задействовал в операции чуть ли не весь полицейский участок. Сам он промчался мимо нас, держа ружьё наперевес.
Продравшись через кусты, мы тоже очутились на поляне. Здесь сильнее ощущалось влияние сладковатого дыма: сделав всего несколько вдохов, я почувствовал лёгкое головокружение. Пришлось сделать глоток эликсира, нейтрализующего действие любых токсинов, включая дурманящие вещества.
Цыгане сопротивлялись. У них не было револьверов, но они достали ножи и кидались с ними на полицейских. Оскаленные зубы, взмахи лезвий, резкие окрики, мечущиеся по поляне силуэты — всё это разом окружило меня!
Наркотический транс, судя по всему, совершенно притупил у цыган инстинкт самосохранения, и они плохо понимали, что делают. Полицейские открыли стрельбу, и три человека уже лежали на земле, причём один не шевелился. У меня на глазах Абрамсон выпустил пулю в рослого, жутковатого вида цыгана, кинувшегося к нему с ножом. Нападавший рухнул, как подкошенный, и замер, растянувшись в траве.
Освещённое трепещущим светом факелов, зрелище производило страшное впечатление. Я стоял с револьвером в руке и озирался, не зная, с какой стороны ждать опасности. Палец мой оставался на спусковом крючке, и я был готов стрелять в любого, кто бросится на меня или Глорию. К счастью, полицейские всё же обратили цыган в бегство, и те попытались скрыться в лесу. Часть констеблей во главе с Абрамсоном кинулась в погоню, и мы с лейтенантом остались наблюдать, как полицейские пакуют раненых и бросивших в конце концов оружие цыган. Нам вступить в бой так и не пришлось.
Гизо на поляне не было — успел скрыться. Воскрешённый во время схватки продолжал неподвижно стоять в гробу, опустив руки по швам. Судя по всему, он не замечал происходящего. Я подошёл и заглянул ему в глаза — они были совершенно безумными и блестели, словно стеклянные. Это произвело на меня столь отталкивающее впечатление, что я невольно отшатнулся, чувствуя к несчастному самую искреннюю жалость. Был ли он вызван из небытия заклинаниями колдуна или ожил благодаря противоядию, но во взгляде зомби читался неподдельный ужас.
Глория меня удивила: встала на край гроба (девушка была значительно ниже ожившего) и внимательно осмотрела глаза воскрешённого, светя в них фонариком. Не обращая внимания на восклицания и проклятья цыган, а также ругань полицейских, лейтенант пощупала у зомби пульс, проверила, не одеревенели ли мышцы и нет ли следов разложения. Мысленно я отдал должное её выдержке.