— Как же ты меня уже достал, — устало протянула она и бросила в поддон тряпку, стук капель тут же прекратился.
На кухне царил просто невообразимый бардак, в раковине возвышалась гора немытой посуды, на столе стоял тазик с объедками, чародейка даже не помнила, как ставила его сюда, пол был уставлен бутылками из-под вина, коньяка и каких-то ликеров, а поверх этого всего безобразия вышагивали полчища тараканов.
— Проклятье, — пробурчала волшебница.
С ее пальцев сорвалось серебристое облачко и насекомые рассыпались серой трухой.
В холодильнике нашелся кусок плавленого сырка и совершенно неожиданно полбутылки молока, в хлебнице завалялся кусок черствой городской булочки. Собрав все это на столе, Мирослава позавтракала, после чего поставила чайник и вернулась в зал. На покосившемся столе лежал ворох свитков, записных книжек и старых фолиантов, над которыми волшебница работала последние три недели. Ее последняя надежда спасти Лоэгайре. Ложная… неоправданная надежда. Ритуал позволил ей открыть проход в нужный мир, но отыскать там мага оказалось нереально, к тому же за те несколько минут, которые портал был открыт, Мире пришлось трижды вступать в бой с местными демонами.
— Милый, милый Лоэгайре, я подвела тебя, — безжизненным голосом протянула чародейка, по ее щекам медленно покатились слезы. — Я не сумела тебя спасти, я не сумела даже отмстить.
Она села на диван и задумчиво уставилась на бутылку с вином. Пить ей не хотелось, от одной только мысли об алкоголе начинало мутить, но очень хотелось заглушить боль. Морфий закончился еще три дня назад, идти доставать еще, не было сил, да и смысла тоже. Мирослава потерла лицо руками и откинула назад волосы, впервые в жизни она перестала чувствовать силу Эфира, окружающий мир как будто вообще перестал существовать. Вся его сила растворилась в дикой мучительной боли. Не было злости, не было грусти, не было даже обиды… только бесконечная боль. Взгляд волшебницы уперся в лежащую на столе спицу. Грозное оружие, превращенное в украшение, все еще не потеряло своей силы. Мира протянула руку и взяла спицу, изящная гравировка тускло блеснула в свете лампы.
***
Ланселот сидел на диване и смотрел телевизор, мерно помешивая в чашке чай. На экране мелькали картинки, и кто-то гундосым голосом что-то бормотал. Рыцарю было безразлично. Он сидел в этой квартире уже вторую неделю то и дело, порываясь позвонить или сходить к Мирославе. Но та была слишком занята и увлечена, чтобы тратить время на разговоры.
Эта зима выдалась холодной и снежной. Ланс поежился и накрыл ноги пледом, с отоплением как всегда были проблемы и в комнате было довольно холодно. Внезапно оглушительно затрезвонил дверной звонок. Рыцарь бросил взгляд на часы, которые показывали начало двенадцатого, удивленно вскинул брови и пошел открыть.
На пороге стоял высокий широкоплечий мужчина в теплом пальто поверх явно дорогого делового костюма с коротко стриженными темными волосами и волевым лицом. Незваный гость нетерпеливо переминался с ноги на ногу и нервно теребил полу своего пиджака. Рыцарь прищурился, достал из ящика в комоде кинжал, после чего все-таки открыл дверь.
— Вы Ланселот полагаю? — сходу начал мужчина.
— А вы кто? — недоверчиво поинтересовался Ланс.
— Меня зовут Андрей Пискавин, я знаю, кто вы Ланселот и я знаю, кто такая Мирослава. Мне необходимы ваши услуги, особенно ее. Может, впустите меня?
— Проходите, — пробурчал рыцарь и открыл дверь.
Его инстинкты молчали, незнакомец не был опасен, по крайней мере, пока.
Гость кивнул и вошел внутрь. Ростом он был на голову выше Ланса и раза в полтора шире его в плечах, быстрые внимательные серо-зеленые глаза сноровисто обшарили прихожую.
— Мирославы здесь нет, — наконец, выдал свое наблюдение Андрей.
— Она занята и живет сейчас в другом месте, — спокойно ответил Ланселот.
— Мне нужно знать где.
— И зачем? — мрачно спросил рыцарь.
— У меня есть для нее предложение, от которого она не сможет отказаться.
— Довольно туманно, к тому же сомневаюсь, что она вас примет.
— Чем она занята?
— Не ваше дело, — рыцарь скрестил руки на груди и уставился на гостя исподлобья.