Как я уже говорил, у нас были кое-какие сведения о том, что Сервэн не испытывает лютой ненависти к нашей стране и, более того, не стремится нанести ей какой-то политический ущерб. Чем это могло объясняться? Аполитичностью Сервэна или его нежеланием выходить за рамки своих профессиональных обязанностей? В любом случае было ясно, что рассчитывать на идейную близость Сервэна или на его устойчивые симпатии к СССР и проводимому нашим правительством внешнеполитическому курсу было бы просто наивно.
Не лучше дело обстояло и с материальной основой! Сервэн испытывал кое-какие финансовые затруднения, но это была, скорее, временная напряженность семейного бюджета, которую он наверняка сумел бы преодолеть без посторонней помощи. Тем более что у него появилась возможность поправить свои финансовые дела после реализации унаследованного от отца имущества.
В процессе разработки Сервэна нам удалось зафиксировать ряд допущенных им промахов и упущений в оперативной деятельности (у кого их не бывает?), как это было, например, в случае с Лавреновым и «Дожем». Однако все эти промахи и упущения отражались только на эффективности работы местной контрразведки, но никак не ДСТ, и поэтому не могли серьезно скомпрометировать его как профессионала, особенно если учесть, что этих самых промахов и упущений в работе местной контрразведки и без Сервэна было более чем достаточно. А значит, все попытки воспользоваться этим обстоятельствам и оказать на Сервэна давление при склонении к сотрудничеству с советской разведкой были заранее обречены на неудачу.
Оставалась любовная связь Сервэна с женой представителя ООН.
Как мужчина, я понимал желание Сервэна скрыть эту интрижку от своей жены, и искренне ему сочувствовал. Но был обязан рассмотреть и эту возможность, хотя, как известно, шантаж — не лучший способ добиться расположения опытного профессионала. Такие штучки рассчитаны, скорее, на слабонервных дилетантов вроде помощника советского военного атташе, не устоявшего перед грубым напором резидента ЦРУ. К тому же мне было совершенно ясно, что с учетом морально-этических норм того общества, в котором Сервэн живет, использовать этот факт в качестве повода для вербовки не имело смысла. Это какого-нибудь совслужащего можно взять на испуг, пригрозить ему парткомом, досрочным откомандированием из страны, а на француза, как и на граждан других западных стран, такие «аргументы» не действуют!
Итак, с одной стороны, несмотря на значительный объем собранной на Сервэна информации, нам не удалось выявить реальной основы, которая уже на данном этапе позволила бы осуществить к нему вербовочный подход. С другой же стороны, имевшиеся в нашем распоряжении возможности были практически исчерпаны, в связи с чем дальнейшее продолжение разработки Сервэна вряд ли позволило нам получить какие-либо принципиально новые данные, а только вело к неоправданной потере времени.
Если мы хотели добиться результата, а не заниматься бесполезной тратой сил и средств, нам следовало на базе уже имевшихся материалов, как и в случае с «Рокки», создать основу для вербовки Сервэна.
И чем больше я над этим размышлял, тем все упорнее возвращался в своих мыслях к тому телефонному звонку, когда «Маркиз» настоятельно просил своего сына приехать к нему в Тулон для важного разговора. Я интуитивно чувствовал, что в этом несостоявшемся разговоре заложена какая-то возможность активно воздействовать на логический ход событий и выбраться из тупика!
Дело было за малым — найти эту возможность и придумать, как с ее помощью преодолеть, казалось бы, непреодолимые препятствия.
В этом поиске мне могли бы пригодиться знания и опыт моих коллег, и в первую очередь, конечно, Хачикяна, от рождения, как мне представлялось, обладавшего большой изобретательностью и выдумкой. Но я сознательно не стал никого из них посвящать в свои трудности: в случае удачи Сервэн мог стать исключительно ценным агентом, и поэтому соблюдение конспирации на всех этапах его разработки приобретало первостепенное значение.
А потому я не стал никого привлекать к этому «творческому процессу» до тех пор, пока сам не разработал принципиальную схему завершающего этапа разработки Сервэна. Более того, я не стал излагать ее ни в оперативном письме, ни в шифртелеграмме, чтобы никто из моих коллег как в резидентуре, так и в центре не оказался без особой на то нужды посвящен в существо замысла и ожидаемый результат. Вместо этого я той же почтой, которой в Центр ушли полученные от «Рокки» материалы на персонал китайских представительств, направил личное письмо с просьбой под благовидным предлогом вызвать меня в Москву для доклада.