— Скажите, месье?.. — замялся Сервэн, вспоминая фамилию своего нежданного гостя.
— Усалев, — напомнил ему Саша.
— Скажите, месье Усалев, а вы не могли бы воздержаться от публикации?
— Воздержаться? — удивился Усалев. — Но почему?
— Потому что я хочу попросить вас об этом! — в голосе Сервэна послышались железные нотки. — Сколько вы рассчитываете заработать на этой книге? Я мог бы возместить ваши убытки!
Поскольку у Усалева не было никакой перспективы получить гонорар за книгу, которую он даже не собирался писать, предложение Сервэна было весьма заманчиво. И тем не менее он от него отказался!
— Это абсолютно исключено, месье Сервэн! — твердо сказал он. — Во-первых, это мой профессиональный и сыновний долг! Во-вторых, у меня есть обязательства перед советским и французским издательствами!
«Браво, Саша!» — сказал я про себя и с интересом приготовился выслушать, что на это скажет Сервэн.
— С каким французским издательством вас связывают обязательства? — ухватился Сервэн за призрачную возможность хоть как-то помешать публикации неугодной ему книги.
— Извините, месье Сервэн, но это коммерческая тайна, — пресек Усалев его попытку копнуть глубже, чем нам того хотелось.
— Ну хорошо, я понимаю, — вынужден был уступить Сервэн. — И вам обязательно нужно писать о моем отце?
— Конечно! — разбил его последнюю надежду Усалев. — Я хочу, чтобы вся Франция знала, каким, героем он был!
Усалев ударил в самое чувствительное место Франсуа Сервэна, потому что как раз в этом он был менее всего заинтересован!
— Но вы могли бы изъять из вашей книги главу о моем отце? — попытался выторговать хоть какую-то уступку Сервэн. — Или хотя бы не упоминать о послевоенной деятельности отца?
— Простите меня, месье Сервэн, но я не могу понять, почему вы не заинтересованы в том, чтобы я об этом написал? С той поры прошло столько лет!
— Поверьте, у меня на этот счет есть свои причины. И отец был совершенно прав, когда не стал рассказывать вам о своем участие в Сопротивлении.
— Еще раз простите меня, месье Сервэн, но мне трудно это понять! — дожимал его Усалев. — Какие могут быть основания, чтобы стыдиться своего участия в борьбе с фашизмом? Во всяком случае, во имя памяти героев Сопротивления и всех павших в той войне я не имею права ни умалчивать, ни тем более искажать правду!
Наступила длительная пауза. Почти минуту бобины магнитофона вращались вхолостую.
— К сожалению, — снова раздался голос Сервэна, — я ничем не могу вам помочь. Я не знаю никаких подробностей о прошлом моего отца и не располагаю его личным архивом. Думаю, такого архива вообще не существовало никогда!
Трудно было не поверить Сервэну! Такого архива действительно не существовало, как не существовало и всего, что было связано с мнимым сотрудничеством его отца с советской разведкой!
Последняя фраза была откровенным сигналом к окончанию беседы.
Так оно и случилось. Последовали обоюдные заверения в совершеннейшем почтении, пожелания творческих и служебных успехов, после чего Сервэн проводил Усалева к выходу…
На следующий день, а это была пятница, глава советской правительственной делегации устроил пресс-конференцию для советских и иностранных журналистов. Пока пришедшие в совпосольство журналисты слушали заместителя министра иностранных дел, мы с Усалевым уединились в моем кабинете и подвергли состоявшуюся накануне беседу с Франсуа Сервэном всестороннему анализу.
Мы, как пишут в коммюнике, с удовлетворением констатировали, что беседа в целом прошла по намеченному плану, хотя ее конечный результат оказался не совсем таким, как мы ожидали.
— Почему он все-таки не завел разговор о моем посредничестве? — недоумевал Усалев.
— Видимо, уж очень убедительно ты сыграл роль журналиста, — предположил я. — И потом Сервэн — мужик осмотрительный. Ему нужно подумать, все взвесить. Я уверен — он обязательно встретится с тобой еще раз!
— Но он даже не спросил, где я живу! — заметил Усалев.
— Не волнуйся. Если ты ему понадобишься, он тебя найдет!..
Мы писали шифртелеграмму в Центр, не догадываясь, что в четверг произошло еще одно событие, которого мы давно ждали, но повлиять на сроки которого при всем желании никак не могли.
За два часа до того, как Усалев позвонил в квартиру Франсуа Сервэна, «Мека» вызвали в дорожную секцию комиссариата полиции, обслуживающего район, где располагалось совпосольство. Беседовавший с ним офицер дорожной полиции (как потом оказалось, это был сотрудник специальной секции «Руссо» капитан Соу) детально интересовался порядком оформления на работу в совпосольство, его служебными обязанностями, взаимоотношениями с советскими гражданами, а в конце беседы без лишних церемоний обязал «Мека» периодически приходить к нему в комиссариат и докладывать обо всем увиденном и услышанном на территории совпосольства.