От беседы с секретарем профкома у меня остался неприятный осадок, потому что он моментально и в полном объеме оправдал те нелестные характеристики, которые давали ему в Москве. Я вышел от него в большом расстройстве, потому что от одной мысли, что в течение нескольких лет придется регулярно общаться с этим человеком, мне захотелось удавиться.
Мое скверное настроение несколько поправилось после визита к заведующему референтурой посольства Захарову, также вполне оправдавшему данную ему характеристику и оказавшемуся милейшим и понятливым человеком. Он провел меня по секретно-шифровальному отделу, показал свое хозяйство и заверил, что я всегда могу рассчитывать на его помощь и содействие.
Затем в сопровождении радиста-шифровальщика я поднялся на третий этаж, он провел меня по коридору и, остановившись у одной из дверей, показал, где находится потайная кнопка.
Я надавил неприметный миниатюрный штырек, вмонтированный в нижнюю поверхность подоконника, щелкнул электрический замок, и перед нами отворилась дверь, за которой находилась резидентура внешней разведки КГБ…
Как только мы вошли, собравшиеся в общей комнате сотрудники прошли в кабинет резидента и расселись по своим привычным местам.
Я сел за стол и, прежде чем начать «тронную речь», окинул своих подчиненных внимательным взглядом.
Под моим началом было всего шесть человек. Из них разведчиками было четверо, пятый отвечал за оперативную технику, а шестой был радистом-шифровальщиком.
Раньше я знал только двоих: второго секретаря посольства Гагика Хачикяна, с которым год назад познакомился в сочинском санатории имени Дзержинского, не подозревая, что когда-нибудь нам придется вместе работать, и вице-консула Базиленко, который проходил стажировку в консульском управлении МИДа. С остальными я был знаком заочно по их личным делам.
И личные, и заочные знакомства не давали каких-либо оснований предполагать, что с кем-то из них у меня могут не сложиться отношения или нам придется конфликтовать, хотя некоторые опасения на этот счет у меня все же были.
С Хачикяном нас объединило и сблизило знакомство с Матвеевым, который был его начальником, а моим старым товарищем. В Сочи мы вместе играли в теннис, общались на пляже, ходили пить пиво в «Золотой петушок». И вот спустя всего год он стал моим заместителем. Более того, после гибели Матвеева, он в течение полугода исполнял обязанности резидента и не без оснований рассчитывал, что его утвердят в этой должности, а вместо Матвеева пришлют заместителя или рядового работника.
Приняв на связь агентов, с которыми работал Матвеев, он волею обстоятельств стал наиболее информированным и потому самым полезным сотрудником резидентуры, и по этим показателям, безусловно, значительно превосходил меня. И будет превосходить еще долго, по крайней мере до тех пор, пока я не освоюсь с обстановкой и не обзаведусь собственными источниками информации.
Как в этой ситуации сложатся наши отношения?
Не затаит ли он на меня обиду за то, что я перешел ему дорогу, не дал возможности возглавить резидентуру и сделать следующий шаг по служебной лестнице? Хотя, конечно, он должен был понимать, что вопрос, кому быть резидентом, решался без моего участия, но кто его знает?
Как мне казалось, с Базиленко особых проблем у меня возникнуть не могло. Он уважал и ценил меня, как выходца из управления внешней контрразведки, и уже во время стажировки, еще не зная, что нам придется вместе работать, относился ко мне как своему более опытному наставнику. Оставалось сохранить эти отношения и сейчас, тем более что он правильно воспринял некоторые мои практические советы и за полгода пребывания в стране сумел приобрести хорошего агента.
Правда, этот агент служил не в контрразведке, а всего лишь в дорожной полиции, и в этом смысле Базиленко пошел по самому легкому пути, потому что первый сотрудник спецслужбы, с которым приходится сталкиваться вице-консулу, это, как правило, инспектор дорожной полиции.
Но для первой командировки и это было неплохо. Я тоже начинал когда-то аналогичным образом, и первым завербованным мною агентом тоже был инспектор дорожной полиции.
Рядом с Базиленко сидел Лавренов, работавший под прикрытием Агентства печати Новости. Как и у Хачикяна, это была его вторая командировка, однако в отличие от заместителя резидента, достижения Лавренова были намного скромнее. Он был не слишком силен в агентурной работе, но зато его несомненным «коньком» было умение обрабатывать информацию. Этого, кстати, как раз и не хватало Хачикяну, что, как я знал, и оказалось решающим обстоятельством, когда рассматривался вопрос, утверждать ли его резидентом или прислать из Москвы.