Тем временем нижегородцы разослали по всем городам грамоты: «…междоусобная брань в Российском государстве длится немалое время. Усмотря между нами такую рознь, хищники нашего спасения, польские и литовские люди, умыслили Московское государство разорить, и Бог их злокозненному замыслу попустил совершиться. Видя такую их неправду, все города Московского государства, сославшись друг с другом, утвердились… прежнего междоусобия не начинать, Московское государство от врагов очищать… Мы, Нижнего Новгорода всякие люди, сославшись с Казанью и со всеми городами понизовыми и поволжскими, собравшись со многими ратными людьми… идем все головами своими на помощь Московскому государству…»
На призыв откликнулись очень многие, в том числе и башкирские племена, чья военная служба в пользу Российского государства была предусмотрена договором с Иваном Грозным.
А вскоре в Нижний пожаловал сам Дмитрий Пожарский. Он подъехал к городу во главе большого конного отряда. Высыпавшие на улицы горожане встретили главнокомандующего радостными криками.
Нижегородская знать ожидала его в кремле у Спасского собора. Здесь были руководители ополчения Кузьма Минин и Ждан Болтнев, протопоп Савва Ефимьев, архимандрит Феодосий, воеводы Алябьев и Звенигородский, дьяк Семенов, стряпчие Биркин и Юдин.
Переговорив с ними, Пожарский решил устроить смотр боевых дружин. Когда те построились, князь пришел в уныние, увидев перед собой скорее толпу, чем войско. Многие ополченцы были одеты кое-как, не у всех было оружие, мало кто имел хороших коней. Чувство удовлетворения он испытал лишь от созерцания башкирской конницы. Все джигиты были как на подбор — заправские наездники. Прибывшие с собственным снаряжением, они восседали на крепких, холеных лошадях. Их головы украшали пушистые меховые шапки.
— Много ли вас? — осведомился Пожарский у главы минского отряда.
— Четыре тысячи восемьсот, — ответил тот.
— Таких удальцов да хоть сей же час в бой! — одобрительно отозвался он о башкирских конниках, обернувшись к Алябьеву. — Полагаю, молва не врет про ихнее геройство.
— Знамо дело, не врет. Башкирцы взаправду сражаются аки львы! — с готовностью отозвался тот. — Добрую славу снискали еще в Ливонскую да в сече с ханом Крымским. Помнится, вожди башкирские удостоились даже царских даров. И к слову сказать, служит в моей дружине внук одного из знатных родоначальников. Много ратных подвигов мы с оным свершить успели…
Пожарский кивнул, невольно перевел взгляд на неоднородную массу ополченцев и, помрачнев, изрек:
— Срамотища, стыдоба да и только!.. Немедля выдать дворянам да детям боярским жалованье! Пускай купят себе коней добрых, доспехов да оружия.
— А как насчет людей наемных? — поинтересовался воевода Звенигородский.
Пожарский зыркнул на него исподлобья и пробурчал:
— Какие такие наемные люди?! Иноземцы нам теперь не надобны.
— И то верно, — согласился Минин. — Казне нашей наемных не потянуть. Дюже ненасытные. Да и к судьбе отечества нашего безо всякого сочувствия.
— Уповая на милость божью, оборонимся и сами, без оных! — заключил Пожарский. — Народ-то откликается, валом валит…
И в самом деле, в Нижний Новгород чуть ли не ежедневно приходили отряды из самых разных мест, даже из Сибири. А пока ополчение формировалось, пребывавшие на чужбине башкиры томились в тягостном ожидании.
— С ума можно сойти! — взорвался однажды Хабибназар. — Сколько времени тут торчим… Чего ждем? Может, домой повернем, а?
— Нельзя! — резко ответил Тюлькесура и задумчиво добавил: — Я думаю, мы еще пригодимся.
— Поскорее бы, что ли! Вдарим душманам, как следует, да вернемся к родным!.. — шумели джигиты.
Тюлькесура нахмурился. Не по нраву ему было бахвальство юных сородичей, знавших о настоящей войне лишь понаслышке, по рассказам дедов и отцов.
— Вы, что, думаете война — это игрище? Чем болтать, лучше приготовьтесь. Накормите хорошенько лошадей, проверьте оружие, отдохните!
— Зачем?
— Воевода Алябьев сказал, не сегодня — завтра выступаем…
Этот разговор происходил в январе 1612 года, после того как Пожарский объявил военачальникам, что нижегородская рать пойдет на выручку осажденному поляками Суздалю. Он собирался сделать город местом сбора ополчения со всей страны и даже думал созвать там Земский собор, чтобы решить вопрос об избрании законного царя.
Узнав о его намерениях, из подмосковного казачьего лагеря к Суздалю ринулись отряды первого ополчения во главе с атаманами Андреем и Иваном Просовецкими. Польские войска отступились без боя, и казаки быстро заняли город. Пожарский не стал с ними связываться и решил идти по Волге в обход Москвы.