Но больше всего некромант мучался виной перед Аглашей. Зачем он ее с того света вытащил? Ведь даже взрослых он возвращал всего на несколько минут, чтобы родственники поговорили, а потом отпускал. А тут детская душа, вместо того чтобы найти покой, оказалась запертой в неживом теле. Все равно что синичку малую за лапку к тяжелому камню привязать.
Жестоко это, нечестно. Не этому его родители учили. Хоть они и оставались неверующими, а свое место в жизни и ее негласные законы знали получше тех, кто все молитвы наизусть заучил и посты как часовой блюдет.
"Деньги приходят и уходят", — говорила матушка. — "А совесть с тобой до самой смерти".
"Все", — подумал Диакин. — "Завтра же поеду в Черемушку и покончу с этим безобразием. Миколовне, скажу, что ошибку допустил, и надо переделать. Да что угодно совру. Лишь бы до беды успеть".
Приняв решение, он тут же успокоился и наконец заснул.
***
Утром Диакин отправился в конюшню при бюро потусторонних услуг. К его удивлению помимо Овсянки другие лошади тоже были на месте, что редко увидишь в разгар рабочего дня.
— А что, сегодня у всех выходной? — поинтересовался он у старого конюха, подходя к Овсянкиному стойлу.
— А, Диакин. Тебя вчера не было, да? — ответил мужчина, наваливая в загоны свежее сено. — Прошлым вечером псих какой-то из деревни прибежал. Весь потрепанный, запыхавшийся, напуганный. Говорил как какая-то тварь по улицам шастает и собак да людей ест. Все, кто успел деру дали из деревни.
— А где это?
— Черешня… Не. Как ее… не сирень, а другое.
— Черемушка, — пробормотал Диакин, сам с собой.
— Во! Кто ж захочет переться по жаре в такую даль? Только Фенька.
— Что?!
***
— Да не могу я тебя одного отпустить! — отваживал Каллистрат Павсикаиевич настырного юношу. — За упырем нельзя в одиночку! Устав читал? И вообще, ты на испытательном сроке. Иди, на чаинках гадай. Больше заработаешь.
— А если с кем-то? Отпустите? Я же должен у кого-то учиться!
— Да, пожалуйста, — весело согласился дьяк, зная, что Фенька никого не найдет. Дураков-то нет.
— Каллистрат Павсикакиевич! — в кабинет без стука ворвался Диакин. — Я сам поеду!
— Ты домой должен был ехать. Я тебе для чего отпуск дал?
— Вы что, Феньку за упырем отправляете?!
Каллистрат изумленно уставился на некроманта, от которого даже вздоха обычно не дождешься, а тут вдруг целая паника.
— Вот с ним вместе и поедем, — деловито заявил Фенька.
— Ага, молодец. Я один поеду. И вы знаете почему, Каллистрат Павсикакиевич.
— Да кто ты такой, чтобы решать? — зафырчал юноша, толкнув плечо мужика на две головы выше себя. — Думаешь, самый умный? Чего все самое интересное тебе?
Диакин взял Феньку за наглое болтливое лицо и выпихнул за дверь, прижавшись к ней спиной.
— Зачем подставляешься, дурень? Сам же говорил, что не хочешь разгребать, — тихо упрекнул Каллистрат.
— Фенька мелкий совсем для такого. Он все равно не знает слов, которыми оно привязано.
Бум! — подпрыгнула дверь под спиной Диакина.
— А то что же, прям ловить упыря собрался? Ты это брось! Застрелить, сжечь, и закопать! И все.
— Конечно, зачем вытаскивать занозу, если можно отрубить палец? И все.
— Хорошо, делай как знаешь. Но Феньку с собой возьмешь! А если нет, выгоню тебя со службы за нарушение правил безопасности.
— Каких еще...?
— А ну ка! Четвертое правило охоты на упыря?
Диакин вспомнил и недовольно буркнул.
— В одиночку не ходят.
Дьяк кивнул за его спину, мол, впускай мелкого.
Некромант дернул за ручку так резко, что прижавшийся ухом к двери Ферапонт распластался поперек порога. Парень быстро встал и принялся сердито отряхивать свой черный кафтан, похожий на бешмет, который совсем не шел юнцу. Хоть он и был стройно сложен, но с придурковатым лицом хулиганистого розового поросенка ему бы гусей гонять да яблоки с чужих огорода воровать. Только ушей висячих не хватало. Грозности ему не прибавлял даже сердитый взгляд, которым он стрелял то в начальника, то в коллегу.
— Слушай приказ, Ферапонт. Едешь с Диакином Потуевичем в Черемушку. И помогаешь ему во всем. Понял?
— Угу. А разрешение на лошадь дадите?
— Ах, да, — Каллистрат Павсикакиевич быстро чиркнул что-то на бланке и вручил Ферапонту.
— Копейку? — разочарованно протянул юноша, прочтя имя лошади. — Она же еле ползает! Быстрее на хромой черепахе.